Мотоцикл взревел, и она умчалась — только волосы, как белое пламя, затрепетали на ветру.
Каир, отель «Мариотт»
Флин Броди поправил на носу очки и посмотрел в полупустой конференц-зал: перед ним расселись четырнадцать пожилых туристов-американцев, и ни один не проявлял интереса к происходящему. Он попытался было расшевелить их («Как я рад, что вам всем удалось найти свободные места!»), но засмеялась одна Марго — его коллега-экскурсовод, а остальные молча продолжали таращиться.
«Боже мой, — мысленно вздохнул он и нервно пошарил в кармане вельветового пиджака. — Чувствую, вечерок будет еще тот».
Он начал заново: сказал, что годы археологических раскопок в Ливийской пустыне приучили его к пустым пространствам. Шутка снова не удалась. На этот раз даже смех Марго звучал натянуто. На этом Флин сдался, нажал клавишу ноутбука и запустил презентацию в «Пауэр-пойнте»: на экране появился снимок пустыни — уходящие вдаль верхушки дюн. Броди собирался начать лекцию, как вдруг дверь зала приоткрылась, и в щель протиснулся удивительно толстый незнакомец в светлом пиджаке с «бабочкой».
— Можно? — спросил он писклявым, почти женским, голосом с протяжным акцентом американского Юга.
Флин посмотрел на Марго — та пожала плечами, словно спрашивая «почему бы нет?», и жестом пригласила толстяка войти. Он закрыл дверь, сел в ближайшее кресло и стал промокать лоб платком. Флин подождал немного, откашлялся и заговорил с суховатыми интонациями образованного англичанина:
— Десять тысяч лет назад Сахара была куда более гостеприимной, нежели сейчас. Спутниковая съемка песков Грейт-Селима с шаттла «Колумбия» обнаружила следы некогда развитой сети рек и озер. Такой ландшафт более свойственен современным саваннам в околоэкваториальных частях Африки. — Следующий кадр изображал Национальный парк Серенгети в Танзании, иллюстрируя слова лектора. — В долинах этих рек и озер произрастали леса, а между ними тянулись травянистые равнины — пристанища самых разнообразных животных, таких как газели, жирафы, зебры, слоны и бегемоты. Жили там и люди — большей частью кочующие племена охотников и собирателей, хотя были также найдены следы постоянных поселений эпохи среднего и верхнего палеолита.
— Говорите громче! — выкрикнула старуха из заднего ряда со слуховым аппаратом, похожим на пластиковый нарост.
«На кой черт, спрашивается, садиться на задний ряд, если ни шиша не слышишь?» — подумал Флин.
— Простите, — сказал он, повышая голос. — Так лучше?
Старушенция махнула тростью в знак согласия.
— Постоянных поселений среднего палеолита, — повторил археолог, пытаясь поймать нить собственных рассуждений. — Плато Гильф-эль-Кебир в юго-западной оконечности Египта, на границе с Ливией и Суданом — гористая область, сравнимая по размеру со Швейцарией, — особенно изобилует находками этого периода, как сугубо бытовыми предметами… — на экране, иллюстрируя рассказ появились снимки оранжевых скал, каменной зернотерки и коллекции кремневых орудий, — так и предметами обрядовыми, а также образцами первобытного искусства. Вы, наверное, видели фильм «Английский пациент», в котором фигурируют доисторические наскальные росписи так называемой Пещеры пловцов, обнаруженной в 1933 году венгерским исследователем Ладиславом Алмаши в вади Сура, на западной окраине плато.
Возникло изображение пещеры: по неровным стенам из песчаника словно ныряли и плыли стилизованные красные фигурки, круглоголовые, с ножками-палочками.
— Кто-нибудь видел эту картину?
— Не-е-ет, — единодушно загудели слушатели. Флин был вынужден опустить критические замечания по поводу фильма, которые обычно вставлял в этом месте, и продолжить основную тему.
— В конце последнего периода оледенения, — произнес он, — ближе к среднему голоцену, приблизительно семь тысяч лет до нашей эры, степной ландшафт севера Африки коренным образом преобразился. В то время как северные ледяные пласты отступали, там происходили процессы аридизации, в результате которых зеленые равнины и пойменные леса были вытеснены пустыней и приобрели тот вид, который мы наблюдаем сегодня. Равнинные племена были вынуждены мигрировать на восток, в долину Нила… — возник следующий слайд с нильским пейзажем, — где они сформировали различные до-династические культуры — тасианскую, бадарианскую, накадскую, которые впоследствии слились в единое государство — Египет — под властью фараонов.
Один из слушателей, лопоухий тип в бейсболке с эмблемой «Нью-Йорк метс», стал клевать носом. А Флин еще даже не закончил вступление!
«Боже, как хочется выпить!»
— Я больше десяти лет путешествовал по Сахаре и вел раскопки на ее территории, — продолжил он, откидывая назад непокорные темные волосы. — В основном в окрестностях Гильф-эль-Кебира и его долинах. В этой лекции я постараюсь изложить три основных вывода, сделанных по результатам этой работы. Три довольно-таки смелых вывода.
Он намеренно сделал упор на слове «смелых», надеясь заинтриговать аудиторию, и огляделся. Ноль эмоций. С равным успехом можно было разглагольствовать о выращивании брюквы. Тогда был бы хоть какой-то интерес.
«Боже, как хочется выпить!»
— Во-первых, — продолжил Флин сделанным воодушевлением, — я предполагаю, что коренные жители Сахары не забыли свою родину даже после переселения в долину Нила. В частности, плато Гильф-эль-Кебир с его внушительными склонами и глубокими ущельями-вади по-прежнему оказывало сильное влияние на ранних египтян, фигурировало в их верованиях и обрядах. Память о нем жила и сохранялась — правда, зачастую в аллегорической форме. Литературная традиция, особенно мифы, где фигурируют боги Аш и Сет, — тому доказательство.
На экране возникло изображение Сета — божества с человеческим телом и головой неопределенного зверя, остроухого и длиннорылого.
— Во-вторых, я намерен продемонстрировать, что древние египтяне не только сохранили воспоминания о родине предков, но и, несмотря на расстояния, поддерживали с ней физический контакт, то и дело предпринимая изнуряющие походы через пустыню, чтобы почтить священные и памятные для них места. В частности, одно из ущелий — так называемый «уэхат сештат», или Тайный оазис, — по всей видимости, сохраняло статус важного культового центра вплоть до начала Первого переходного периода, то есть на протяжении почти тысячи лет с момента зарождения Египта как единого государства.
Слушатель, который клевал носом, заснул. Флин еще больше повысил голос в тщетной попытке его разбудить.
— И наконец, — продолжил он, чуть ли не крича, — я берусь утверждать, что именно это таинственное и до сих пор не найденное ущелье впоследствии послужило моделью для целого ряда легенд о затерянных оазисах Сахары, в частности, легенды о Зерзуре, или Атлантиде песков, на поиски которой вышеупомянутый Ласло Алмаши истратил многие
