щитов.
20
Смуглолицый воин
Ближе к старой границе, у Квунеция, стояла большая вилла, когда-то богатая, с полями и фруктовыми садами, раскинувшимися по лесистым холмам. Ее обитатели бежали до того, как в эти места прорвались саксы, которые, двигаясь на юг, нашли этот пустой дом, разграбили его, а уходя, подожгли. Но по странной случайности огонь пощадил б
Всадники, полусонные от усталости, с трудом спрыгивали с таких же, как они сами, измученных лошадей прямо в золото п
Аквила, который долго рыскал по полям со своим отрядом, прискакал поздно и увидел, что все пространство между лесами и рекой превратилось в огромный лагерь. А первый, кто попался ему на глаза, когда он остановил Сокола возле сада, где на качающихся от ветра ветках висели золотые и ржаво-красные яблоки, был Флавиан, бредущий от стоянки лошадей с седлом на плече.
Мальчик сразу же заметил его, и Аквила видел, как он застыл на месте, не зная, как поступить, и затем, решившись, пошел навстречу отцу. Он встал возле головы Сокола и теперь глядел на Аквилу.
Выдержав паузу, Аквила вежливо спросил:
— Надеюсь, ты хорошо поохотился с Артом?
Флавиан залился краской, но глаз не отвел.
— Прости меня, отец, так уж… случилось.
Аквила устало кивнул. Он был очень зол, но не хватало сил злиться, ни на что не хватало сил.
— Да, такие вещи случаются, особенно в разгар битвы, — сказал он и увидел по глазам сына, как у того отлегло на сердце.
Флавиан протянул руку и погладил Сокола по шее.
— Отец, я был близко от тебя… Я хочу сказать… я тогда еще ехал за тобой, когда ты сломал заслон из щитов. Я рад, что был рядом. Это было здорово!
Аквила не сразу ответил. Он отчаянно пытался понять, почему, как только он вспоминал атаку и то, как развалился сакский барьер, перед ним снова и снова вставало смуглое лицо, так похожее на лицо Флавиана, на Флавию, вдруг явившуюся среди всеобщей свалки. Все два дня он искал смуглолицего воина, вглядываясь в каждое сакское лицо, в лица живых и мертвецов. Снова и снова он говорил себе: это глупо, это лишь случайное сходство, к тому же мальчик, наверное, уже мертв и лежит где-нибудь под крепостным валом древнего форта. Он давал себе слово прекратить поиски. Но ничего не помогало, и он продолжал искать.
— Я рад слышать, что заслужил твое одобрение, — сказал он в конце концов. Он постарался отогнать мысли о рухнувшем щитовом заслоне. — Ты не знаешь, Арт там, в доме? — спросил он.
— Да, отец. — Флавиан резко отдернул руку от шеи Сокола, будто конь сам ее сбросил. — Он устроил штаб в главном доме.
Аквила кивнул и, сделав усилие, соскочил с седла.
— А где у них раненые?
— Тоже там, в доме. Где-то в северном крыле. Южное сожгли саксы.
— Хорошо. — Аквила повернулся к своим усталым, измученным людям, которые тоже уже спешились. — Оуэн, возьми командование на себя. Только отправь сначала Дьюнода и Кейпела, да и всех, кого нужно, в дом, чтобы им перевязали раны. Я недолго.
— Я позабочусь о Соколе, — сказал робко Флавиан после того, как Оуэн отсалютовал и ушел исполнять приказание. — Я знаю одно спокойное место на другом конце сада, и у нас есть корм…
Пескарик явно пытался загладить свое поведение. Аквила неожиданно улыбнулся.
— Спасибо, Флавиан, — сказал он и, хлопнув коня по спине, передал его в руки мальчика, после чего повернулся и пошел искать Арта, чтобы отчитаться перед ним.
Костры заката догорали за кромкой лесистых холмов, а костры в просторном зеленом дворе сада пылали все ярче и ярче по мере того, как угасал солнечный свет. Дождь прошел, но ветер, ненадолго утихший, поднялся снова, но на этот раз не такой резкий, воздух вокруг наполнился дымом, который надувало откуда-то сбоку, и повсюду летали остатки намокшей горелой соломы: она билась и хлопала по земле, кружилась по углам, словно птица с опаленными крыльями. Несколько человек захватили на горных пастбищах овец и теперь пригнали их, чтобы зарезать; какие-то люди сновали по дому и хозяйственным постройкам, рылись среди обугленных развалин в поисках чего-то, что проглядели варвары. Должно быть, они отрыли потайной винный погреб — и вот уже двое, пошатываясь, остановились возле Аквилы и уставились на него с ухмылкой. В руках они тащили, ухватив с обеих сторон, огромный кувшин с вином. Потом Аквила прошел мимо рыжебородого горца, тот сидел прислонясь к колонне и выставив вперед длинные ноги. В руке он держал сосуд с драгоценной влагой, а в подоле его туники лежали яблоки. Когда дело доходит до мародерства, подумал Аквила, то тут британская армия ничуть не лучше сакской.
Он обошел беспрестанно перемещающуюся толпу и направился к главному дому в конце двора. Недалеко от дома, от группы людей, сидящих вокруг костра, отделилась высокая фигура — пламя осветило светлую шапку волос (шлем висел на заплечном ремне), и знакомый голос окликнул его:
— Приветствую тебя, Дельфин. Прибыл наконец.
— Прибыл отрапортовать моему командиру Арту, — ответил Аквила.
Арт подошел к нему, за ним следовал его огромный пес со стертыми в кровь лапами. Все вместе они отошли в сторону под сень обгоревшей колоннады. Арт через плечо бросил взгляд на дом, откуда из двери на террасу проникал неяркий шафранный свет, и сказал чуть ли не виновато:
— В атрии для меня разожгли огонь и оставили гореть три свечи, но все равно дом мертвый, и там так одиноко, что мне захотелось провести ночь с моими ребятами.
Они стояли за освещенным кругом костра, молча радуясь встрече. Оба знали, что их ждет триумф, и знали свою долю в этом триумфе, о котором уже гремел весь лагерь и весть о котором вот-вот лесным огнем побежит по всей Британии. Но сейчас они были слишком полны этой недавней победой, чтобы радоваться шуму вокруг нее. Поглаживая стоящие торчком уши огромного пса, привалившегося к его колену, Арт очень тихо сказал:
— Неплохая охота.
— Да, неплохая, — согласился Аквила.
— У тебя большие потери?
