Итак, что я обнаружил.
Маленькую золотистую рыбку из оникса. Флакон туалетной воды «Chris 1947». Склянку эфирного лимонного масла. Девочковую заколку для волос в виде божьей коровки.
Записную книжку из коричневой замши с растительным узором, которую я не стал читать, но хорошенечко встряхнул. Встряхивание выявило: один не съеденный автобусный билет со «счастливым» номером, две мелкие бумажки с пометками «Не забыть!!» (красным фломастером) и рецепт солянки…
Далее. Тёмно-черешневую, почти чёрную помаду «Clinique». Контурный карандаш для губ. Платок носовой розовый с бледно-лиловыми цветочками, обшитый кружевом по краям. Загранпаспорт со спрятанной под обложку фотографией мужчины (точно не мужа). Прошлогодний авиабилет в Прагу.
Товарный чек с надписью: «Фугенфюллер 2 мешка».
Японские очки от солнца «Shimano». Зажигалку «Feudor». Мужское обручальное кольцо.
Таблетки «Триквилар». Крем для рук с пчелиным молочком. Чего-то там с «крылышками». 10 долларов США одной купюрой. Фантик от конфеты «Mozart».
Из холодного оружия: швейцарский перочинный ножик «Victorinox», пилочку для ногтей, шуруп-«сороковку».
Из посуды: пластмассовую ложечку для мороженого из Венеции (помню, что ели вместе, но я свою там же и выбросил).
Искомая фиолетовая бумажка лежала почему-то в пудренице. О том, что на ней было написано, я лучше умолчу. Агенты и маньяки – тоже люди.
Что я узнал о ней? Практически всё. Практически ничего.
Снисходительно усмехнуться над «женскими штучками» – нормальный тупой шовинизм. Безоружно подставиться под этот «штучный» арсенал, «понять, но полюбить» – нормальная мужская доблесть.
Смотри. Она сейчас, в эту минуту решается на поступок. На безоглядный, безумный, бесстыдный, головокружительный прыжок с полуметровой высоты. А ты там для чего стоишь?
Империя соблазна
Не утешайте её – ей слова ни к чему.
Её могут спасти только Gucci, Dior и Vicini. В крайнем случае, на краю безутешной заснеженной ночи – крем-бальзам Азазелло. Но и то ненадолго! Потому что есть ещё крупные, как слеза, диаманты и слегка увядающий жемчуг. Золотые, сапфирные баночки, тени и блески. Есть безумная тяга украшать и умащивать всякую, даже самую скрытую, часть организма. Наконец, есть глубокий, как прорва, соблазн быть настигнутой и соблазнённой.
Ей ведь мало быть просто красивой – ей нужно одеть своё тело в приманки, ловушки, в кружевные брюссельские сети.
Если несправедливая жизнь не дает ей владеть или тратить, то возможен глухой депрессняк и трагически мрачный отказ от пирожных…
Звонит мне Женя на мобильный откуда-то с Гринвичского меридиана и спрашивает: «Ты зачем наезжаешь на Фрейда? Он, типа, основоположник, отец и всё такое…»
А у меня уже на телефоне батарея садится.
«Ну да, – говорю, – основоположник тоски и скуки в интимной жизни. Скучнее Фрейда только немецкие порнофильмы. Тебе нравятся? Та же голимая техника, и ни грамма соблазна. Это ведь надо было очень постараться, чтобы самые вкусные вещи променять на травмы и убогие комплексы! Пусть, – говорю, – не суётся кондовым слесарным инструментом в деликатный часовой механизм!»
Женя говорит: «Ладно, про вкусные вещи спорить не буду. Но дедушка Фрейд тебе сейчас ответил бы, что…»
Тут мой телефон голодно вякнул и отключился – так я и не услышал ответ дедушки Фрейда.
Ну, в общем, есть ещё что обсудить по международной мобильной связи.
Если уж выбирать самую героическую персону всех времён и народов, то придётся назвать уникального мужчину с чуть подгорелой фамилией – Григория Сковороду. Он однажды сказал себе: «Весь этот мир – империя соблазнов. Чем больше мне хочется, тем меньше у меня свободы». Даже те, кто никогда ничего не слышал о Сковороде, слышали фразу, написанную на его надгробье: «Мир ловил меня, но не поймал».
Его доблесть даже не в том, что он точно просёк эту фишку, а в том, что именно так и сумел прожить: не поймался, не купился и не подгорел. Не привлекался, не состоял. То есть вообще ни разу не обольстился – и это круто.
Но если мне скажут: выше некуда, то я рискну ответить: есть куда.
Потому что ещё круче – это по уши соблазниться, но остаться свободным. Позволить себе
А в этот момент ты сидишь в своём просторном пасмурном офисе возле города Портсмута, вскидываешь на меня прозрачные нерусские глаза и спрашиваешь (с нежной подоплёкой):
– Darling, а зачем же мне с ума сходить?
А вот зачем.
Сегодняшний деловой человек, на всю голову контуженный своим успешным бизнесом, абсолютно искренне считает: «Я делаю – значит, я живу». Он уверен, как слон: тот, кто не производит (не оказывает услуги, не продаёт, не совершает сделки), тот фактически мёртв.
На самом же деле мёртв тот, кто уже не хочет ни обольщаться, ни обольщать.
Поскольку самая реальная жизнь – это сумасшедший соблазн.
И самый удачный бизнес – соблазн высочайшей пробы.
А без этого – сплошное спасение утопающих, то есть самих себя.
«Её спасет помада. Его спасёт работа. Меня спасать не надо. Мне что-то неохота». Примерно в таком духе.
Вещество свободы
Роман должен начинаться словами: «Денег не было ни на что. Даже на сигареты». И чтобы на 12-й странице главный герой дважды или трижды заваривал в чашке один и тот же чайный пакетик. И чтобы на 28-й странице он вываливал из сумки на кухонный пол 700 000 наличных долларов. А на 54-й – дарил южноафриканские изумруды одной ослепительно лживой блондинке на одном закрытом курорте во Французской Полинезии.
И чтобы его ни грамма не напрягали ни этот нищенский, спитой чай, ни эти безумные доллары, которые он просто мысленно «заказывает» в пространстве, – хоть на 190-й странице, хоть на 211-й, хоть прямо сейчас. Тем более что это реальный, симпатичный мне человек.
Давайте начистоту. Популярнейший в мире портрет – никакая не «Мона Лиза» Леонардо и не рафаэлевская Мадонна. А породистое, терпеливо-усталое лицо Бенджамина Франклина в центре купюры, осенённой стодолларовым номиналом.
Иногда страшно подумать, какое количество людей, какие неоглядные человеческие легионы отправляются по утрам выполнять свою муторную работу, идут на высший риск или на низость – только ради того, чтобы встретиться потом глазами с Франклином, хмуро или искательно заглянуть ему в лицо. Подразумевается: Франклин всё поймет и стерпит. Франклин не пахнет.
