– О вас говорили по телевизору. Там показали его фотографию, кажется, с водительских прав. Мой отец узнал его.
– Откуда он его знает?
– Он представился ему как венчурный капиталист.
– Что это значит?
– Человек, связанный с торговлей акциями.
– «Кодеско»?
– Угу. У нас больше нет денег, и никакие мы не богатые. Папа говорит, что и вы тоже.
– Я не чувствую разницы.
Кила рассмеялась:
– Я тоже.
Потом она замолчала.
– Я помолюсь за тебя перед сном.
– Ты молишься?
– Нет. Сегодня особый случай.
Руби уже знала, что молитвы не помогают. Она пробовала.
«В семейном кругу». Роман-эпопея требовал грандиозных подвигов от своих героев. Джулиан был спокоен. Он держал дымящуюся сигарету в руках и думал о грандиозных подвигах героев романа. Иногда разочаровываешься в главном. Концовка всегда связана с духовной победой и физической смертью. Самсон был тому хорошим примером.
Действительно ли так необходима вторая часть, связанная с физической смертью? Или просто художник бессилен и признает свое творческое бессилие? Ему не о чем больше писать? Слишком много художников, стремящихся изменить мир. Возникшие сложности были лишь испытанием его величия и превосходства. Пройдут годы, а он по-прежнему будет испытывать наслаждение, вспоминая этот момент. Этот момент его романа-жизнеописания, последнюю его главу, в которой художник выходит из-за кулис и начинает управлять своими героями, как куклами-марионетками. В глубине души любой, даже самый великий художник, хочет признания. Он был всего лишь человеком.
Трепет охватил его. Близится звездный час. Но он не будет последним. Если он умрет, то кто же напишет продолжение к его блистательному роману? Все последующие авторы будут хуже предыдущих. Забавная мысль. Даже беззаботная. Он чуть не рассмеялся, забыв о предосторожностях. Беззаботный, спокойный. Какой он замечательный человек! Скоро всем придется это признать. Итак, пора вернуться к плану. А потом он скроется под покровом темноты. Герой эпопеи, толковый герой эпопеи работает при свете дня.
Они пошли спать каждый в свою комнату. Она почувствовала, что ужасно устала. Еще минута – и сон накроет ее, как та японская волна. Она свернулась калачиком и закрыла глаза.
Ночью Руби внезапно проснулась. Она слышала, как потрескивают рации у полицейских, дежуривших за домом. Она тут же вспомнила все. Руби встала и пошла вниз.
Полицейский сидел на маленьком французском стульчике, который мама когда-то купила в магазине антиквариата. Его глаза были закрыты.
– Извините, – сказала Руби.
Он открыл глаза.
– Сержант Д'Амарио здесь?
– Он скоро вернется.
– Вы можете передать ему кое-что?
– Конечно.
– Скажите ему, чтобы он проверил парковку в Киллингтоне.
– Хорошо.
Его веки были припухшими. Похоже, весили по фунту.
Руби вернулась наверх, легла, натянула на себя одеяло. Парковка в Киллингтоне. Не очень логично, но все-таки. Она было начала думать над этим, но не очень получалось. Нужно было закрыть глаза и заснуть. Но они не хотели закрываться. Она встала, прошла в комнату Брэндона:
– Брэн, ты спишь?
Из темноты донесся его голос:
– Угу.
– Я не могу заснуть.
Тишина. Потом он сказал:
– В «Макбете» есть убийца, который говорит Макбету: «Мы мужчины, мой сеньор», на что Макбет ему отвечает: «Да, нас считают мужчинами».
Снова тишина.
– Когда же наконец начнет светать?
– Скоро.
– По-моему, с нас уже достаточно смертей.
– Ты имеешь в виду Адама?
– Да.
– Значит, на этот раз все будет хорошо.
– Да.
– Ты такая умница, Руби.
– Спасибо.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Руби вернулась в свою комнату. Убийца. Она открыла шкаф, сняла с крючка свой лук и колчан со стрелами, положила их рядом с собой и закрыла глаза.
В «Приключениях Шерлока Холмса» немного говорилось о том, почему злодеи творили свои ужасные дела. Всегда примерно одно и то же: он не мог получить то, чего хотел, впадал от этого в бешенство и делал что-нибудь, чтобы добиться своего. Там не говорилось ни об обидах, ни о недовольстве родителями. Зло сидело внутри, а злодеи были умнее всех остальных, знали, как добиться своего. Только все они были глупее Шерлока Холмса. Холмс разгадывал поступки злодеев, и ему нравилось это делать. Руби поняла, что во всех рассказах ей больше всего нравилось читать о том, какое удовольствие испытывает Холмс, разгадывая свои дела. Она вовсе не испытывала удовольствия от того, что сейчас творилось. Где же папа и мама?
А снег все валил и валил. Руби слышала, как он бил по стеклу. Мысль о снеге напомнила ей про сон о пещере: на улице идет снег, а она сидит в пещере в тепле и уюте. За окном разбушевалась настоящая буря. Ветер выл, заглушая удары снега по стеклу. Он завывал наверху, а она была в пещере. Она была пещерной женщиной, была в тепле и безопасности, и пусть там бушует буря. Чем сильнее завывал ветер, тем теплее становилось ей. Она в тепле и безопасности.
Но вдруг произошло что-то ужасное. Толстая-претолстая змея с плоской головой и капюшоном шипела где-то в пещере. Руби открыла глаза. Но ведь она их и не закрывала! Она видела сон с открытыми глазами. В ее сне с потолка свисала какая-то длинная веревка. Вдруг она изогнулась. Потом зашипела, совсем по- настоящему.
Она упала. Длинная толстая штуковина сначала свисала с потолка, а потом упала на ее подушку и проползла по волосам. Она была такой холодной, а тело тяжелым и упругим. Ее тонкое жало очень быстро двигалось совсем рядом со щекой. Руби закричала. Закричала очень громко, но она сдержала этот крик внутри. Она хотела остаться в живых.
Она лежала не шевелясь, как будто бы была уже мертва. Змея зашипела, пошевелилась, ее шершавая кожа коснулась уха, потом подбородка, горла, плеча, но потом она почувствовала, что змея сползла к стене. Сейчас? Сейчас!
Руби скатилась с кровати в безумном страхе. Все перепуталось. Змея, нет, это была пестрая лента, высунулась из-под одеяла, подняла голову и зашипела. Руби схватила колчан. Стрелы разлетелись по всей комнате.
