Лицо Грека окаменело. Глаза потухли.
– Хватит, – оборвал он Ольгу. – Замолчи, пока я не заткнул тебе рот!
– Я не хотела, правда! Но что я могла сделать, если они установили за домом слежку?!
– Ты могла сказать мне об этом по телефону, когда я звонил, чтобы спросить адрес, – Артем схватил Ольгу за подбородок, рывком запрокинул ей голову назад. Белецкая пронзительно закричала. Грек брезгливо скривился, медленно разжал пальцы, шумно, глубоко вздохнул и, глядя в пол, секунду-другую постоял на месте, словно собираясь с силами, а потом расправил плечи и решительно шагнул к двери в коридор.
– Артем!!!
– Пош-шла на…
Входная дверь квартиры оказалась не заперта. Распахнув ее, Грек остановился, лицом к лицу столкнувшись с четыремя уже готовыми приступить к захвату преступника, одетыми в черную униформу, маски и вооруженными короткоствольными автоматами бойцами спецназа ФСБ. За спинами «черных масок» Артем увидел Макса Лакина. Одного взгляда между двумя бывшими сокурсниками оказалось достаточно, чтобы капитан понял – Артем все знает. Точнее – почти все. Кроме, разве что, того, что его в очередной раз предали, разменяв на три копейки. Причем – там, где он меньше всего ожидал.
– Только давай без глупостей, Артем, лады? – жестом остановив бойцов, готовых заломать руки беглецу, спокойно произнес Макс. – И прежде чем ребята оденут на тебя железяки и погрузят в автобус, я хочу, чтобы ты узнал самое главное… Известие из больницы оказалось ошибкой. Эскулапы просто перепутали двух пациенток. Анюта и ваш будущий малыш – живы. Она уже вне опасности и очень тебя ждет. Вот так, старик… А сейчас, если у тебя есть оружие, лучше сдай его добровольно…
Спускаясь по лестнице под дулами автоматов, с заведенными за спину, закованными в «браслеты» руками, Грек впервые за много лет плакал. Молча, беззвучно. Слезы – огромные, соленые – то и дело выступали из его покрасневших глаз, стекали по небритым щекам и падали на каменные ступени старинного дома.
Глава 9
Особенности чиновничьего секса
Еще десять лет назад берега расположенного на западе Ленинградской области Бабинского озера представляли собой дивный уголок природы. Но с началом строительства нового транзитного терминала здесь все изменилось. Близость красивейшего, окруженного хвойным лесом и высокими холмами озера к новой «нефтяной столице», некогда сонному и богом забытому Усть-Озернинску, оказалась для почти не тронутых цивилизацией окрестностей роковой. В короткий срок вся земля в пригодных для строительства местах – в основном это живописные холмы на восточной стороне озера – была продана. И закипела работа. На отгороженных высоким забором участках близ деревни Савикино один за другим стали подниматься чем- то неуловимо похожие друг на друга, словно сошедшие с картинок в древних книгах, роскошные деревянные терема-срубы. И очень скоро местные жители, и с опаской наблюдающие за телодвижениями незваных соседей, мало-помалу сообразили: сходство коттеджей между собой имеет весьма простое объяснение. Первой это поняла и поведала знакомым продавщица маленького деревенского магазинчика, куда из любопытства время от времени захаживали, почти ничего не покупая, богатые землевладельцы. Оказалось, что все, или почти все хозяева возведенных на берегу озера царских теремов были знакомы друг с другом еще до начала строительства. Питерских же дачников среди владельцев коттеджей было мало. Основной костяк составляли именно местные, можно сказать, «свои» – нувориши из бурно развивающегося на нефтедолларах районого центра Усть-Озернинска…
Однако вели себя земляки хуже, чем татарская орда. Всем прочим видам культурного отдыха обитатели поселка предпочитали шумные, со стрельбой и пиротехникой, гульбища и браконьерский, откровенно варварский лов рыбы при помощи толовых шашек или электроудочки. Ловить рыбу для удовольствия, на обычную блесну, стало невозможно – при каждой проводке крючки цеплялись за сети, которыми «соседи» умудрились перегородить буквально все, отнюдь не маленькое, озеро. На удочку же попадалась лишь мелочь, по причине своих более чем скромных габаритов до поры до времени легко проскакивающая капроновую сеточную ячею. Но это были еще не все беды, свалившиеся на привыкших жить в гармонии с природой селян. Хозяевам теремов оказалось тесно в своих обнесенных высоченными заборами владениях. В хорошую погоду они со свойственным им размахом любили гулять на природе. Берега озера, сплошь заросшие камышом и манящие сочной травкой и островками молодых березок, вскоре оказались вытоптаны, захламлены битым стеклом, давленым пластиком, консервными банками, обезображены черными пятнами кострищ. Тащить дрова от леса было далековато. Поэтому березовые оазисы стали редеть с пугающей быстротой. Единственный же песочный островок побережья возле леса, на котором под сенью сосен раньше разбивали палатки туристы из Питера, как оказалось, очень подходит не только для купания, но и для мытья джипов…
Однажды летом селяне вкупе с единственным местным милиционером, не выдержав подобного варварского отношения к их родной природе, собрались и накатали в местную управу коллективную «телегу». Через три дня пожилого старлея нашли на окраине деревни, в зарослях папоротника, с проломленной головой. А несколькими днями позже неизвестные злодеи под покровом ночи сожгли деревянную лодочную пристань, а вместе с ней – еще два пустующих дома. К счастью, никто не пострадал. Хулиганов и поджигателей так и не нашли, зато предупреждение было принято к сведению. С тех пор жалобы и недовольство в среде местных аборигенов моментально сошли на нет. Чего, собственно, и добивались не столь уж не известные вандалы. А на преисполненные бессильной злобы взгляды из-за плетня вслед пролетающему по пыльной грунтовке, в сопровождении джипов с охраной, роскошному «мерседесу», обитателям элитного поселения было более чем наплевать. Стоит ли обращать внимание на ползающих под ногами муравьев?..
И уж тем более никто из жителей Савикино не знал в лицо человека, который после тревожного звонка от знакомого бюрократа отдал своим бойцам приказ «раз и навсегда успокоить голытьбу». Его окруженный территорией в две гектара трехэтажный дом с красивыми башенками, деревянными петухами на крышах и резными наличниками на окнах стоял на самом лучшем месте – на вершине холма, возле дороги, ведущей вниз, к песчаному пляжу. Хозяин дома был неофициальным паханом всего поселения, и его приказы не обсуждались. Заместитель главы усть-озернинской админстрации по вопросам строительства и инвестиций Виктор Анатольевич Киржач привык, что все его команды выполняются беспрекословно и в срок. Вот и сегодня, в пятницу, отправляясь после трудного дня на дачу в компании двух молоденьких секретарш из мэрии, Виктор Анатольевич был уверен: прислуга не подкачает. Русская банька будет натоплена березовыми дровами, стол – накрыт, в спальне – постелено свежее шелковое белье, а четверо сопровождающих его на двух джипах дюжих бойцов из охранного агентства «КСК» не позволят чему-либо или кому-либо нарушить его заслуженный трудной работой на благо новой России, приятный во всех отношениях отдых.
– Первый! Первый! Говорит пятый. Объект прибыл, – проводив взглядом кортеж дорогих иномарок и включив рацию, сообщил наблюдатель – сидящий за рулем «Нивы», припаркованной у поворота с трассы на лесную дорогу, бородатый мужчина в камуфляжной рыбацкой экипировке. – Как и предполагалось, двигается на «мерседесе», в сопровождении двух джипов с охраной. Как слышите меня? Прием.
– Понял тебя, пятый, – отозвалась рация голосом капитана Макса Лакина. – Отбой. Ты на сегодня свободен. Можешь возвращаться обратно в Питер.
– Вас понял, первый. Конец связи…
– Едет, с-сукин кот, – положив рацию на сиденье черного микроавтобуса с тонированными стеклами, капитан пристально посмотрел сначала на вызвавшегося лично принять участие в операции генерала Вырвидуба, а затем перевел взгляд на сидящего напротив, нервно курящего сигарету за сигаретой Артема. – Ну, ты как, Грек? Готов?
– К такому делу я всегда готов, – глухо отозвался Артем. На тронутом сединой виске недавнего беглеца чуть заметно дернулась жилка. Грек явно нервничал. Впрочем, это обычное дело. От исхода операции, в мельчайших деталях спланированной Максом, сейчас зависело слишком многое, чтобы позволить себе дать слабину. Но капитан верил: жажда мести и все еще свежая боль от перенесенных Греком страданий
