Стилет недовольно скривился, бросил быстрый взгляд на Татарина и сказал:
– Ладно, Знахарь, кончай пререкаться, мы тут серьезные вопросы решать собрались, а не…
– А разве я говорю о чем-то несерьезном? – прервал его Знахарь, деланно удивившись, – по моему, воскрешение из мертвых – очень серьезная вещь. А раз ты говоришь о серьезных вопросах, то вот тебе первый из них. Как я понял, весь этот цирк с похоронами был затеян ради меня, поэтому будь добр объяснить мне, чем это я заслужил такое твое внимание, что ты даже в покойники решил переодеться.
– А тебя сюда, между прочим, не вопросы задавать пригласили, – ощерился Стилет.
-А на вопросы отвечать, – тонким голосом продолжил Татарин, подняв указательный палец.
Знахарь медленно перевел на него взгляд и лениво сказал:
– Не все сразу. Это вы какого-нибудь лоха можете со всех сторон долбить, чтобы он слова сказать не мог. А со мной так не получится.
– Уверен, что не получится? – спросил Стилет, раздраженный тем, что все идет не по плану.
– А ты попробуй, – посоветовал ему Знахарь, – попробуй и увидишь.
Саша Сухумский сидел в кресле развалившись и улыбался. Он кайфовал после поганой камеры. Перед ним стояла бутылка хорошего пива, в пальцах у него была дорогая сигара. Саша не умел курить сигары, но ему было на это наплевать. Одно только сознание того, что он дымит испанской регалией, доставляло ему немалое удовольствие. Он пускал к потолку вонючий дым и слушал препирательства авторитетов, на которых ему тоже было наплевать. В Питере ему принадлежали тридцать восемь пирожковых, и все они были оформлены на совершенно других людей. Саша тщательно скрывал это, потому что весь доход он направлял себе в карман, не отдавая ничего в общак. Для того чтобы выяснить, кому на самом деле принадлежат эти харчевни, понадобилось бы провести серьезное расследование, но никому это было не нужно. Подставные хозяева исправно отстегивали крыше долю малую, а крышей был как раз сам Саша Сухумский. Так что все было в порядке, и каждый месяц в кубышку Саши Сухумского капало от пятидесяти до семидесяти тысяч долларов, и в общак из них не попадало ни одного цента. Зато перепадало Стилету, который, не поленившись разнюхать, чем же занимается Саша, выяснил все и однажды сделал Саше предложение, от которого тот не смог отказаться. И теперь Саша поддерживал Стилета во всех вопросах, в том числе и в финансовом, а Стилет за это молчал о том, что знал.
Однако Саша Сухумский не знал, что если уголовникам, кроме Стилета, было впадлу копаться в его делах, то для ФСБ его скромный бизнес тайной не являлся. Наташа, которую Знахарь попросил выяснить, что же это за Саша такой Сухумский, легко добыла для него необходимую информацию. И теперь Знахарь был уверен в том, что если только Саша откроет рот, то тут же его и закроет. А потом начнется настоящая склока. Но было похоже, что Саша встревать пока не собирался, и Знахарь чувствовал себя уверенно и спокойно.
– Что значит «увидишь»? – сузил глаза Стилет. – Ты знаешь, о чем тебя сейчас спрашивать будут?
– Конечно, знаю, – усмехнулся Знахарь. – Что же тут непонятного? Вам мало тех денег, которые я принес в общак, и вы хотите забрать у меня всё. Но сколько там этого «всего», вы не знаете, и поэтому суетитесь и нервничаете. Что – не так?
– Не так, – подался вперед Стилет. – Ты, Знахарь, поступаешь не по понятиям и нарушаешь воровской закон. Вот об этом и речь.
– Об этом? Ну давай об этом, если хочешь, – покладисто ответил Знахарь, – только вот я пивка себе сейчас налью, и поговорим.
Он, не торопясь, открыл бутылку «Холъстена» и, стараясь, чтобы пена не выбежала через край, осторожно наполнил хрустальный стакан.
Все следили за его движениями и молчали. То, что разговор будет серьезным и неприятным, было ясно всем, и спешить в таких делах не следовало.
Знахарь отпил пива, вытер губы фиолетовым шелковым платком и, убрав его в жилетный карман, сказал:
– Хорошее пиво! Его бы хорошими пирожками закусить, правда, Саша?
Саша Сухумский напрягся, а Стилет, бросив на Знахаря быстрый взгляд, спросил:
– Это ты о чем? Что-то я не понимаю.
-Да так, к слову пришлось. Так вот, о понятиях и воровском законе. Давай-ка, Стилет, вспомним, откуда все это пошло.
Знахарь сделал паузу и начал:
—Я, конечно, не силен в истории, но полагаю, что раньше, когда этот закон был настоящим и уважаемым, когда еще не было этих бешеных денег, об-щак складывался из копеечек малых, которые несли в кассу все. Подчеркиваю – все! И вокзальный шир-мач, и медвежатник, и квартирный вор. А если кто ювелира ломанул, то нес он больше и имел за это уважение и почет. И эти денежки действительно шли на зону, на адвокатов, то есть на воровское благо. И были эти деньги просто смешными. Да у меня один только джип стоит столько, сколько все питерское общество пятьдесят лет назад за год не собирало. А скажи мне, Стилет, сколько твоя фазенда стоит? И откуда у тебя эти деньги? Не из общака ли? Может быть, расскажешь? А сколько денег ты от общества утаил? Меня порвать хочешь, а сам косячишъ так, что и не снилось.
Знахарь обвел взглядом сидевших напротив него авторитетов и продолжил:
Вот ты говоришь мне, что я неправильный вор. А почему? Да просто потому, что я человека спас, да еще потому, что тебе мало того, что я в общак принес. А ты помнишь, сколько я принес? Если не помнишь, то я напомню. Десять миллионов принес? Принес. Потом еще двадцать принес? Принес. А вам, жабам, все мало. Аппетит разыгрался, бля! И ведь не видал общак этих денег, гадом буду! Вы их попросту себе в рыло отправили, зуб даю.
Знахарь махнул рукой на дипломатию и с наслаждением выплевывал все то, что навязло у него в зубах за несколько последних лет. Ему было все равно, чем закончится эта встреча. Его уже не интересовало, как отнесутся к его словам те, кому эти слова были адресованы. Время страха и осторожности ушло.
Свобода. Свобода.
– Тридцать миллионов долларов!
Знахарь покрутил головой и, как бы сам удивляясь своим словам, повторил:
– Тридцать миллионов долларов, а им все мало. – А кто общак украл? – не к месту вякнул Татарин.
– Заткнись! – не глядя на него, бросил Знахарь, и Татарин заткнулся.
Он глотнул пива и спросил:
-А может, вы меня за барыгу держите? За сладкого, трусливого и жадного дяденьку, из которого сам Бог велел выкачать все до последней копеечки? А? Да вы, бля, сами давно уже барыгами стали. Что Дядя Паша со своими малахитовыми дворцами, что ты, Стилет, с этой воинской частью, которую ты откупил у генералов-пидаров. Вы, правильно сказал один человек, как партийные начальники. Про понятия да про воровскую честь шестеркам втираете, чтобы они смирными да
