– Черт с ним, вперед! – я хлопнул маркиза по плечу и, отобрав у него бутылку, сделал несколько глотков.
Терек сидел у стены замка, я отдал ему бутылку и подхватил под руку. Вчетвером мы с трудом поместились в маленький вертолет. Маркиз по-хозяйски уселся на место пилота и сразу начал щелкать тумблерами, лицо его прояснилось.
– О'кей! – сказал он и для убедительности поднял вверх большой палец.
– Тогда – вперед и вверх! – скомандовал я и допил остатки коллекционного вина.
Барков поднял бинокль.
Вертолет, приближавшийся к сухогрузу, интимно навалившемуся на подводную лодку, стал ближе и понятнее – одномоторный «Дефендер», обычно состоящий на вооружении американской армии, но этот вертолет явно был гражданским, пилоны, где обычно крепится навесное вооружение, были пусты. Вместо армейских опознавательных знаков – смешная панда с поднятой вверх лапой и обычный бортовой номер – 518.
Да и летел этот вертолет как-то неуверенно, то поднимаясь вверх, то резко падая, почти касаясь воды яркими оранжевыми поплавками.
Барков взялся за микрофон:
– Правый борт – боевая тревога! Цель – вертолет. Огонь не открывать!
На горизонте показалась еще одна точка.
– Сколько у нас гостей сегодня, – сказал Николаев. – Твой – первый, мой – второй.
– Понял, – ответил Барков и полностью переключил внимание на первый вертолет.
Болтаясь из стороны в сторону, он медленно, но верно приближался к подводной лодке и, похоже, приготовился садиться на воду. Еще через пару минут стало видно напряженное лицо пилота. Сидящий рядом с ним человек, тоже одетый в черный комбинезон, что-то не переставая говорил в микрофон. Видимо, рация, которую он вызывал, не отвечала.
– Арабы, – сказал Барков.
– Понял, – коротко сказал Николаев, не сводя глаз со второго вертолета. – Мой-то как хорошо летит!
Действительно, второй вертолет приближался очень быстро, – создавалось впечатление, что его пилот изо всех сил хотел настичь сбежавших от него арабов.
– А там, за штурвалом, белый, – заметил Николаев, – и рядом с ним – тоже белый. Бляха муха, это ж Кастет!
– Где? – спросил Барков и машинально потянулся за биноклем Николаева.
– У тебя свой есть! – рассмеялся полковник.
– Догнали, – сказал Шахов.
– Догнали, – согласился я. – А что это за пароход к лодке притерся?
– Дай бог, наши, – Шахов размашисто перекрестился и что-то сказал маркизу.
Тот показал направо, в мою сторону.
– Рация, – объяснил Шахов. – Умеете работать на рации?
– Приходилось.
– Попробуем связаться с кораблем.
– А на какой волне? – я взялся за ручку настройки.
– На полицейской или военной, – подумав, ответил Шахов. – Скорее, на военной. Давайте, я сам настроюсь.
Он неудобно перегнулся через мое плечо и взял наушники с микрофоном.
Вертолет с террористами в очередной раз клюнул носом и опустился на воду.
– Смотри, как сидит-то, – заметил Барков, – брюхо в воде, перегружен, значит, с заложниками...
И в это время сквозь треск и шорох раздался искаженный голос Шахова:
– Пароход, слышите меня? Ответьте, пароход!
– Я сам отвечу, – сказал Николаев, – следи за первым...
Он откашлялся и спросил в микрофон:
– Шахов, вы? Слушайте внимательно, вам на воду не сесть, заходите на меня с левого борта и садитесь на грузовые люки. Получится?
– Получится, – весело ответил Шахов, – у нас пилот экстра-класса!
Мне удалось довольно аккуратно посадить вертолет на крышку трюмного люка, и я сразу же выскочил, хотя винты еще продолжали крутиться.
– Все живы, целы? – спросил я обоих командиров.
– Наши-то все, лейтенант Голдинг плохой, к врачу срочно надо, – ответил Барков.
– Кто такой Голдинг? – удивился я.
– Вертолетчик наш. История долгая, потом расскажем, но к врачу его, действительно, надо, и срочно.
– Ладно, сейчас это решим. Что с арабами делать будем?
– Идея одна есть. Сколько человек ваш вертолетик поднимает?
– Мы вчетвером летели, и тяжеловато шел...
– Ну, где четверо, там и пятеро, благо лететь недалеко. Разрешите действовать?
Вопрос был обращен вроде бы ко мне, поэтому я кивнул и похлопал кап-три по плечу, типа, отечески благославляя.
Барков взялся за микрофон:
– Морпехи, по левому борту – в рубку. Полковник, а ты за арабами присмотри, – добавил он, отключая громкую связь.
Через минуту у рубки собралась четверка морпехов бригады «Белый медведь».
– Бойцы, задача такая. Эта стрекоза выкинет вас в море-океан маленько за тем вертолетиком, а в нем – плохие люди сидят, возможно – с заложниками. Потому приказываю – плохих людей изничтожить, хороших – спасти. Выполняйте!
– Есть! – дружно ответила четверка морпехов, повернулась по уставу через левое плечо и отправилась выполнять боевое задание.
Для начала они разделись до плавок, потом один сбегал в каюту и принес четыре «Калашникова» и несколько гранат.
– «Калаш», он ни грязи, ни воды не боится, – вполголоса сказал мне Барков. – В городском бою лучше «узи» ничего нет, а так – только «Калаш»!
Я кивнул, в надежности и простоте «Калашникову» действительно равных нет. Бойцы, пригибаясь, добежали до вертолета, у которого стояли маркиз и Шахов, помогли выбраться раненому Тереку, объяснили задачу маркизу, и вертолет тяжело поднялся в воздух.
Барков хотел отправить раненого Терека в каюту к Голдингу, но тот решительно отказался:
– Здесь побуду, может чем помогу.
Кап-три снова взялся за микрофон:
– Трое с правого борта – в рубку!
Спецназовцы появились мгновенно, словно стояли у дверей рубки, ожидая приказа.
– Братцы, десантируйтесь на лодку, нагло, в открытую, нам внимание арабов нужно отвлечь, но и задачу понимайте – чтобы они нам открыли входной люк. Стучите по люку чем-нибудь, ключ гаечный возьмите или еще какую железяку, стучите и кричите, изо всех сил кричите, там изоляция хорошая, звуки ни хрена не доходят.
