Казалось, навеки застыли в неподвижности 'Двенадцать Апостолов', как недвижно стоят двенадцать каменных изваяний сподвижников Христа по бокам романовских порталов.
Но железному киту суждено еще раз пробудиться, еще раз двинуть боками, еще раз повернуть в сторону открытого моря свой нос, казалось, навсегда упершийся в утесы. Броненосец стоит около самого скалистого берега, параллельно ему. А 'драма на Тендре' происходит в открытом море. Ни сбоку, ни с носа броненосца никак не 'взять' кинокамерой таким образом, чтобы фоном не врывались в объектив тяжелые отвесные черные скалы.
Однако зоркий глаз помощника режиссера Крюкова, разыскавшего великого железного старца в извилинах Севастопольского рейда, разглядел возможность преодоления и этой трудности. Поворотом своего мощного тела на девяносто градусов корабль становится к берегу перпендикулярно; таким образом он фасом своим, взятым с носа, попадает точно против расщелины окружающих скал и рисуется во всю ширину своих боков на чистом небесном фоне! И кажется, что броненосец в открытом море. Вокруг него носятся удивленные чайки, привыкшие считать его за горный уступ. И полет их еще усугубляет иллюзию.
В тревожной тишине ворочается железный кит. Особое распоряжение командования Черноморского флота снова, в последний раз, поставило железного гиганта носом к морю. И кажется, что носом этим он втягивает соленый воздух открытой глади после застойного запаха тины у берегов. Дремлющие в его чреве мины, вероятно, не заметили, пока свершался этот плавный оборот его грузного тела.
Но стук топоров не мог не тревожить его сон:
это на палубе подлинного броненосца собирают верхнюю часть броненосца фанерного. Из реек балок и фанеры по старым чертежам, хранящимся в Адмиралтействе, был воссоздан точный внешний облик броненосца 'Потемкина'.
В этом почти символ самого фильма: на базе подлинной истории воссоздать средствами искусства прошлое.
Но ни единого рывка ни вправо ни влево, ни одного сантиметра вбок! Иначе погибнет иллюзия открытого моря, иначе в объектив станут лукаво заглядывать седые скалы *.
Жесткие пространственные шоры держат нас в узде. Не менее жесткие шоры времени: строгие сроки необходимости сдачи картины в день юбилея не дают разбегаться замыслам. Цепи и якоря держат в узде старое тело броненосца, рвущегося в море.
Мины, мины, мины.
Под знаком мин идет работа. Курить нельзя, бегать нельзя, даже быть на палубе без особой нужды и то нельзя!
Страшнее мин специально к нам представленный их хранитель – товарищ Глазастиков!
Глазастиков!
Это не игра слов. Но зато полная характеристика внутреннего содержания носителя этого недреманного ока, этого аргуса, охранявшего ярусы мин под нашими ногами от вспышек, от излишней тряски, от детонации. На выгрузку мин потребовались бы месяцы, а у нас всего две недели сроку, чтобы успеть окончить фильм к юбилею.
Попробуйте в таких условиях снимать восстание!
Однако 'тщетны россам все препоны': восстание было снято!
Не напрасно ворочались мины в брюхе старого броненосца и вздрагивали от грохота воссозданных событий истории, проносившихся по его палубам. Что-то от их взрывной силы захватил с собой в свое плавание и экранный его образ.
© В.В. Арбузов
Научно-популярное издание Арбузов Владимир Васильевич Броненосец 'Двенадцать Апостолов'
Арбузову Владимиру Васильевичу
