Он повернулся как раз в тот момент, когда мимо окна протащили Кратчли. Он все еще вырывался и что-то кричал.
— Подойди и дай мне руку, — тихо сказал он. — Эта часть моей работы всегда выбивает меня из колеи.
Глава XXI Свадебная песнь Лондон: Искупление вины
Мисс Харриет Вэйн, чьи восхитительные детективные романы доставляли огромное наслаждение миллионам почитателей ее таланта (см. далее рекламные объявления в центральной прессе) всегда трепетно относилась к развязкам. Ее любимый герой, мистер Роберт Темплтон, широко известный, хотя и несколько эксцентричный сыщик, обычно под занавес наносил сокрушительный удар, срывал с преступника маску и удалялся со сцены под гром аплодисментов, предоставляя кому-то другому возиться со скучной процедурой судебных разбирательств.
Но, как выяснилось, в реальной жизни все обстояло несколько иначе. Широко известный сьпцик, наскоро перекусив хлебом с сыром, который ему почти насильно впихнул преданный слуга, несколько часов просидел в полицейском участке, разбирая скучнейшие детали с Кирком. Жена известного сыщика, а также его слуга тоже были вынуждены дать показания, после чего были бесцеремонно выдворены из кабинета. Показания давали также трубочист, священник и служанка. После этого полицейские приготовились, если дела пойдут хорошо, всю ночь слушать показания арестованного. Самым замечательным итогом блестяще проведенного расследования было предупреждение о том, что ни сыщик, ни кто-либо из его домашних не должен покидать страну без предварительного предупреждения, так как вскоре должен был состояться следующий акт драмы. Этот акт должен был пройти в магистрате, о чем и гласила пачка судебных извещений, врученных каждому из действующих лиц. Вернувшись домой, семья известного сыщика наткнулась на парочку констеблей и фотографа, которые самым бессовестным образом оккупировали гостиную. Они ползали по полу, измеряя расстояние от приемника до камина, взбирались на лестницу, определяя, сколько дюймов от потолка до цветка и от цветка до крышки, и непрерывно что-то фотографировали. Цепи, кактус, крючок, приемник и леска уже давно перестали быть самими собой, превратившись в улики от А до Г. Эти улики были единственным воспоминанием о бывшем владельце дома благодаря стараниям Билла и Джорджа, которые давно закончив работу, уехали в своем фургоне. Возникли определенные трудности с уликами А — Г, но мешалась рука закона и расставила все по своим местам. Наконец, все было закончено, полицейские ушли, та они остались одни.
Харриет стояла в пустой гостиной в полной растерянности. Сидеть можно было только на подоконнике, поэтому именно там она и устроилась. Бантер наверху закрывал последние ящики и чемоданы. Питер бесцельно бродил по комнате.
— Мне нужно съездить в Лондон, — неожиданно резко сказал он.
Она не знала, что ответить. По его тону нельзя было определить, хочет ли он, чтобы она поехала с ним, или осталась. Она спросила:
— Ты там и переночуешь?
— Нет, не думаю, но мне нужно увидеться с Аймпи Биггсом.
Так вот в чем дело! Сэр Аймпи Биггс был ее защитником, когда она сама стояла перед судом. Питер просто не хотел, чтобы она опять вспомнила этот кошмар.
— Он будет на процессе прокурором?
— Нет, я хочу попросить его защищать Кратчли.
Естественно, она задала глупый вопрос.
— Кратчли имеет право на адвоката, — продолжал Питер. — Сейчас он в таком состоянии, что с ним невозможно о чем-то говорить. Но ему нужно выбрать адвоката. Поэтому я хочу пригласить Бигги. Кратчли совсем необязательно об этом знать. Возможно, он даже ни о чем не спросит.
— Ты хочешь встретиться с сэром Аймпи сегодня?
— Я бы хотел. Позвонил ему из Броксфорда. Он сегодня в парламенте. У него там какая-то речь о новом законе. Но он сказал, что постарается найти для меня время. Хотя, боюсь, это будет довольно поздно.
— Хорошо, — сказала Харриет. Она решила вести себя разумно, что бы ни случилось. — Тогда я, наверное, поеду с тобой в Лондон. Мы могли бы остановиться в гостинице или, если хочешь, у твоей матери. Или можешь остаться в клубе, я позвоню друзьям. Еще я могу вызвать свою машину и отправиться в Лондон следом за тобой.
— Какая предприимчивая женщина! Решено, едем в Лондон вместе, а там будь, что будет.
Харриет показалось, что Питер немного повеселел. Насвистывая, он отправился к машине. Вошел озабоченный Бантер.
— Миледи, что бы вы хотели взять с собой?
— Не знаю, Бантер. Если мы остановимся у ее милости, слишком много брать с собой нельзя. А в наш новый дом мы вряд ли заедем, разве что на минутку. Но мне бы не хотелось оставлять все это здесь. В доме никого не будет, а мы, видимо, вернемся не скоро. Во всяком случае, пока его сиятельство… то есть мы не привезем мебель.
— Совершенно верно, миледи.
— Подозреваю, что ты тоже не знаешь, как бы поступил его сиятельство?
— Нет, миледи. К сожалению, не знаю. Двадцать лет они останавливались в квартире на Пиккадилли, поэтому сейчас Бантер был в растерянности.
— Вот что мы сделаем, — сказала Харриет. — Сходи, пожалуйста, к миссис Гудекер и от моего имени спроси, нельзя ли пока оставить вещи у нее. Пока мы не решим, что будем делать дальше. Если что, она потом нам их пришлет. И передай, что я прошу прошения, что не пришла сама. Нет, дай мне листок, я ей напишу. Мне лучше оставаться пока здесь, вдруг я понадоблюсь его сиятельству.
— Я все понял, миледи. Позволю себе заметить, что это лучшее решение.
Конечно, неловко, что она не попрощается с Гудекерами. Но, что бы там ни сказал Питер, сейчас Харриет была просто не в состоянии выслушивать охи и вздохи миссис Гудекер и отвечать на ее вопросы. Когда Бантер вернулся, она пробежала глазами сердечное письмо, в котором миссис Гудекер сообщала, что с радостью поможет им всем, чем только сможет. Бантер также сообщил, что у викария была мисс Твиттертон, и Харриет возблагодарила небеса, что не отправилась туда сама.
Миссис Руддл куда-то исчезла. Они с Бертом, скорее всего, пили шестичасовой чай в окружении миссис Ходж и соседей. Естественно, она была там гвоздем программы. Единственным, кто сказал им последнее «прости», оказался Пуффетт. Он не стал им мешать, но, когда машина проезжала мимо одного из соседних домов, встал с маленькой скамеечки у ворот и помахал им рукой. Питер остановил машину.
— Вот, — сказал Пуффетт, — хотел пожелать вам удачи, милорд и миледи. Надеюсь, что скоро мы с вами опять увидимся. Все получилось, конечно, не так, как вы рассчитывали. Но было бы очень жаль, если бы из-за этого у вас остались плохие воспоминания о Пэгглхэме. А если вы еще раз захотите почистить трубы, или будут еще какие-нибудь работы по печной или строительной части, я всегда к вашим услугам. Вы только скажите.
Харриет от всей души его поблагодарила.
— У меня одна просьба, — сказал Питер. — В Лопсли в старой церкви мы видели солнечные часы. И обнаружили, что там одна из наших печных труб. Я собираюсь послать письмо сквайру и предложить выгодный обмен. Он возвращает нам нашу трубу, а мы дарим ему новые часы. Могу ли я написать, что этим делом здесь займетесь вы?
— С радостью, милорд.
— А если вам удастся узнать, где остальные трубы, сообщите мне, пожалуйста.
Пуффетт пообещал. Они пожали друг другу руки, и Питер включил зажигание. Пуффетт смотрел им вслед и энергично махал шляпой, пока машина не скрылась за поворотом.
Некоторое время они ехали в полном молчании. Потом Питер сказал:
— Я знаю неплохого архитектора, который мог бы привести ванную в порядок. Его зовут Фиппс. Он
