фамилию Собакин. Мне показалось, что он узнал меня. Во всяком случае, завилял хвостом и доброжелательно обнюхал меня холодным носом. Я поздоровалась с Собакиным, и мы с Женькой поднялись в дом.
Следом за джипом Михайлова к решетке ворот подъехали еще три машины.
Впрочем, народа собралось немного, всего человек восемь, не считая нас с Женькой и Михайлова.
Из всей команды я запомнила семейную пару из Израиля, Иосифа и Машу Шафировых, их привез Платонов Кирилл Сергеевич. Он работал в нашем институте, и я пару раз встречалась с ним в коридорах. Даже была знакома с его женой, она работала в планово-экономическом отделе. Кажется, ее звали Ниной. На встрече выпускников она по какой-то причине отсутствовала.
Огромная представительская машина, кажется, 'Майбах', привезла невысокого крепыша в очень дорогом костюме. Как я поняла, он приехал из Баку, и у себя в республике занимал довольно высокий пост, что-то вроде нашего министра. Во всяком случае, на его машине был укреплен дипломатический флажок.
Видимо, он начинал лысеть, потому что голову брил наголо. Впрочем, это ему шло, и улыбка у него была замечательная. Наверно, стоматолог постарался, почему-то подумала я.
Все собрались в гостиной, а мы с Женькой взялись помочь Михайлову с закуской и бутербродами.
Михайлов забрал лед и виски и позвал нас:
— Пойдемте, я вас представлю гостям. Народ к разврату готов!
Мы с Женькой переглянулись, быстро хлопнули друг друга по рукам и завопили:
— 'Калина красная!'
Это у нас в отделе игра такая была. Если кто-то говорил цитату из фильма или книги, нужно было обязательно назвать источник. Проигравшие покупали пирожные. Если честно, мы с Женькой составляли серьезный противовес Михайлову, хотя нам это тяжело доставалось. Он нас, конечно, побивал на своей территории, на фильмах 60–70 годов, зато и на нашей ориентировался так же свободно, как мы.
При нашем появлении мужчины поднялись, Платонов сощурил глаза и спросил Михайлова:
— Вот скажи, как тебе так удается устроиться, что рядом с тобой всегда оказывается самая красивая девушка? Я весь вечер думал, как к ней подъехать, а ты и тут, оказывается, поспел!
Михайлов улыбнулся:
— Кирилл, это не то, что ты думаешь!
Мне показалось, что Платонов нарочито помедлил, забирая бокал с моего подноса. Впрочем, я выдержала, и взгляд не отвела.
Потом долго и шумно усаживались, фотографировались на фоне пышной тропической растительности зимнего сада.
Кому-то взбрела в голову мысль затеять танцы. Конечно, по закону подлости Платонов оказался в непосредственной близости от меня, и отказаться не было никакой возможности. Если учесть, что спинка моего платья представляла собой просто довольно затейливое переплетение тоненьких бретелек, рука его легла на открытую полоску кожи, и дважды я сбилась с ритма, ощущая прикосновение его ладони. Я старалась к тому же удержать дистанцию между нами, и, в общем, решительно никакого удовольствия от танца не получила.
Когда музыка стала смолкать, я попыталась высвободиться, но не тут-то было! Мне не хотелось привлекать лишнего внимания к своей особе, но это было уж слишком!
Помощь пришла со стороны. Около меня появился Мунир, обладатель бритой головы и дипломатических флажков.
— Хорошего понемножку, — насмешливо сказал он.
Кирилл с неудовольствием выпустил мою руку, и я почувствовала к своему новому партнеру подлинную благодарность. Надо сказать, его рука на моей спине волнения не вызывала.
Мунир в танце довольно ловко переместился по комнате таким образом, что мы оказались рядом с возвратившимся с веранды Михайловым. Он передал меня ему, подмигнул и подхватил Женьку. Они довольно забавно исполнили страстное танго, и все захлопали.
Зазвучали первые такты старой песни Элвиса Пресли, и Михайлов повернулся ко мне, вопросительно глянул.
Я медленно плыла в его руках, не решаясь заговорить, и понимая, что нельзя вот так молчать. Никогда раньше я не стояла так близко к нему. Даже с моими шпильками он был намного выше, и для того, чтобы посмотреть ему в глаза, мне пришлось задрать голову. Мы так и не произнесли ни слова. В какой-то момент я увидела мелькнувшее в стороне лицо Женьки. Она покрутила пальцем у виска, и я пришла в себя, виновато улыбнулась.
Михайлов сжал мой локоть, участливо спросил:
— Устала?
Я кивнула. Музыка кончилась, все вышли на веранду, а вскоре решили разъезжаться.
Краем глаза я заметила, что Платонов пошептался с Иосифом и тот, снисходительно улыбаясь, покивал ему, направившись к другой машине.
Я твердо решила, что с Платоновым не поеду ни за что, и вцепилась в Женькин локоть.
Платонов обернулся, разыскивая меня в темноте, и я утянула Женьку в тень.
Неожиданно рядом возник Михайлов:
— Девочки, усаживайтесь!
Платонов, наконец, обнаружил нас и возмутился:
— Игорь, что ты распоряжаешься? Я с удовольствием довезу девушек, тем более, что нам по пути.
Мунир стоял у автомобиля, прислушиваясь к беседе. Он молчал, но чувствовалось, что свой интерес в беседе имеет.
Спор решил Михайлов.
Он решительно распахнул дверцы джипа, усадил нас с Женькой и примирительно сказал:
— Как-нибудь в следующий раз. Договорились? Я девушек привез, я их и отвезу. Все, давайте прощаться.
Мы с Женькой переглянулись, но промолчали. Возражать Михайлову никто не решился, даже бритоголовый министр.
Впрочем, когда мы подъехали к въезду во двор, где жила подруга, мне показалось, что в стороне, под липами, стоял уж очень приметный автомобиль. Мысленно я хмыкнула, но вслух не произнесла ни звука.
Михайлов высадил меня у парадного, я поблагодарила его и хотела уже выйти. При этом неловко зацепилась цепочкой сумочки за подлокотник, она порвалась, и содержимое сумочки разлетелось по коврику.
Михайлов засмеялся, и мы еще несколько минут шарили по полу, собирая мои ключи, пудреницу и рассыпавшуюся косметику. Пару раз наши руки нечаянно соприкоснулись, и у меня от этого краска бросилась в лицо. Наконец, я все беспорядочно запихала в сумочку и вышла.
Михайлов завел машину и тронулся.
Небо уже серело, и я подняла голову. На нашем балконе стоял Демидов и курил. Видимо, он наблюдал за моим возвращением и подумал, что мы с Михайловым… Я так устала этой ночью, что меня это ничуть не озаботило.
Я помахала ему, но он не ответил.
Поднявшись в квартиру, я пристроила злополучную сумочку на полку, с наслаждением сбросила туфельки и босиком прошла в кухню. Налила минералки, понимая, что объяснения не избежать.
В дверях появился Демидов. Он мрачно посмотрел на меня и спросил:
— Обязательно было целоваться с любовником под нашими окнами?
Я подняла на него глаза и устало сказала:
— Если я скажу тебе правду, ты ведь мне не поверишь? У меня порвалась цепочка на сумке, и
