Мишель Селмер
К чему лишние слова?
Глава первая
Услышав, что внизу хлопнула дверца машины, Пит Морган подкатил свою инвалидную коляску к окну, но во дворе уже никого не было – человек успел войти в дом.
Впрочем, какая разница? Он никого не ждет в гости. Цветы и открытки с выражением поддержки перестали приходить через несколько дней после его выписки из больницы. Да и не нужна ему эта глупая жалость! Устав от бесконечных сочувствующих взглядов, он начал избегать коллег и знакомых. Хватило трех-четырех недель, чтобы люди поняли – их тут не ждут. Теперь его дни проходили в одиночестве. Вот и замечательно!
Ярко светило солнце, ветер раскачивал верхушки деревьев... Глядя в окно, Пит пытался вспомнить, когда он последний раз выходил на улицу. Иногда его охватывало жгучее желание выбраться из четырех стен, ощутить, как жгут спину солнечные лучи, как летят в лицо соленые морские брызги. Водные лыжи, велосипед, альпинизм... Когда-то он жил по-настоящему!
Те дни миновали навсегда.
Задумавшись, он не заметил, сколько прошло времени – пять минут или час.
– Пит!
Он не стал поворачиваться. С него довольно советов и утешений! Никто не в силах ему помочь.
– Что, мама?
– Мы с папой хотели бы с тобой поговорить.
Оглянувшись через плечо, Пит увидел, что отец стоит рядом с матерью. Раньше отец подавлял его своими размерами и своей физической мощью. Пожалуй, даже внушал страх. Но и это тоже осталось позади.
– Боюсь, вам следует обратиться к моему секретарю и записаться на прием. У меня нет ни одной свободной секунды.
Гневный взгляд отца доставил ему огромное удовлетворение.
– Попрошу без кривляния, – загремел тот. – Сейчас же извинись перед матерью.
– Иначе что? Ты меня накажешь? Лишишь водительских прав на вождение инвалидной коляской?
– Ты ведешь себя отвратительно. – На лбу отца вздулась жилка. – Вместо того чтобы заниматься лечебной физкультурой, ты погряз в жалости к себе.
– Если хочешь, чтобы я тут жил, привыкай. Ничего уже не изменится. – Пит бросил на стол медицинский журнал, который держал до этого в руках, и вновь отвернулся к окну. – Может, мне так нравится. И никто не в состоянии заставить меня что-либо делать.
– Ерунда! – вмешалась мать. – Ты же врач. И прекрасно понимаешь, что после болезни требуется реабилитационный период. Тебе необходимо бороться за жизнь, за счастье, наконец. Иначе никогда не поправишься.
– А вам никогда не проходило в голову, что, вполне вероятно, я в любом случае уже никогда не поправлюсь полностью?
– Морганы всегда были бойцами, – изрек отец. Ему легко говорить! Нельзя ноге приказать стать как новенькой. – Ты научишься ходить снова. Хватить хандрить и бесцельно пялиться в окно. Сегодня же приступай к занятиям!
Боковым зрением Пит заметил, как мать встала сзади, подняла руку, будто собиралась коснуться его плеча, и тут же опустила. В их семье не принято обниматься и целоваться. Нежности не приветствуются.
– Пит, – робко начала она, но отец тут же ее перебил:
– Мы теряем время. Пошли.
На мгновение Питу показалось, что мать впервые ослушается своего мужа и повелителя, но, видимо, многолетняя привычка взяла свое. По звуку шагов за спиной стало ясно, что разговор окончен.
– Вообразим, что я никогда не буду больше ходить, – громко произнес он, обращаясь к самому себе. – Ну и что? У каждого своя судьба.
– Вообразим, что ты перестанешь капризничать, как ребенок, и попробуешь начать новую жизнь.
Обнаружив, что он не один в комнате, Пит резко повернулся:
– Прошу прощения?
Гостья стояла к нему спиной. Изящная фигурка, затянутая в голубые джинсы и красную кофточку.
– Ух ты, столько книг! Неужели все их читал? Она вытащила с полки потрепанного «Хоббита», провела пальцем по кожаному переплету. Одна из его любимых книг. Пожалуй, он в состоянии цитировать ее с любого места.
– Мне нравится запах книг, – продолжила говорить незнакомка. – Напоминает о выходных в доме дедушки. У него тоже было их много. Хотя меньше чем здесь.
Пит подъехал поближе. Облик девушки показался ему знакомым, хотя лица и не было видно.
– Ты кто?
Она аккуратно поставила книгу на полку.
