имени. У нас гости?
А потом вышла женщина. Долю секунды смотрела на Николаева и… узнала, видно по лицу. И обрадовалась.
— Феликс! — воскликнула она. — Даша, это же дядя Феликс, я рассказывала! Ой, я так рада, что ты приехал!
Феликс?
— Дядя Феликс! — девочка тоже обрадовалась. — А вы откуда?
— Приехал только что, — Николаев и сам не знал, отчего так сказал. Сказалось. — Вот и решил зайти.
— Ой, а мы только что ужинали, — засуетилась женщина. — Идём, идём за стол! Сто лет тебя не видела!
Дальше было как в тумане. Николаев, смирившийся с тем, что его зовут Феликсом Александровичем, и хозяйка с ним на «ты», был препровождён в ванную. Думал, что умоется холодной водой и в себя придёт, но не помогло умывание. А затем и на кухню пригласили. Там, уже автоматически, рассказал, что работает таксистом — это не удивило никого из дам. В общем, разговорились ни о чём, а в сознании крепла мысль, что вы, товарищ Николаев, сошли с ума. Полностью и окончательно. Одно напоминало о новогоднем прошлом: бластер в портфеле.
Надо бы посмотреть, что там, в портфеле.
— А мы в кино собрались! — заявила Даша, когда гость вышел из-за стола. — Идёмте с нами, дядя Феликс!
— Даша, ну… — начала было женщина, но Николаев к этому моменту понял, что пора начинать что-то делать. Раз уж его знают, пусть и под другим именем, надо, как минимум, взять себя в руки. И начать разбираться, что происходит.
— С удовольствием, — кивнул Николаев. — Времени у меня вагон. Я в отпуске, — пояснил он, и женщина обрадовалась.
— И я тоже! Послезавтра с Дашей на море собрались. Тогда собираемся, Феликс Александрович, нам через пятнадцать минут выходить!
И тут немного повезло: в гостиной, на одной из книжных полок, лежал паспорт. Улучив минуту, пока хозяйки не было (указывала дочери, что надевать), Николаев заглянул в паспорт. Фомина Елена Николаевна. Вот, значит, как. Имя показалось знакомым, как и лицо девочки… но не более того. Ладно. Сейчас прокатимся в кино, проветримся, и начнём осторожно выяснять, куда делись Николаевы, которые жили по этому адресу в этой вот квартире. И почему хозяйка не удивилась, что гость открыл дверь своим ключом.
3.
Вечером того же дня Николаев Сергей Васильевич, он же Тюрин Феликс Александрович, как значилось в паспорте (в том, что оказался в его портфеле), сидел в комнатке, выделенной дорогому гостю (сама Елена Николаевна осталась в комнате дочери), и смотрел на то, что нашлось в портфеле.
И думал о времени. Смешно, но вчера он услышал множество дат. Судя по электронным часам на руке хозяйки дома, было пятое июля две тысячи восьмого. Судя по газетам в киоске, мимо которого они прошли по пути в кино, седьмое июля две тысячи девятого. Спрашивать встречных о дате казалось не очень хорошей шуткой. Даша отметила, что для таксиста их гость слишком много знает, и странно себя ведёт. Пришлось рассказать о чудесной постсоветской эпохе, когда бывшие учёные, инженеры, экономисты становились кто кем. Кто бизнесменом, кто авторемонтником, кто таксистом. Бывало и хуже.
И никакого следа Николаевых. Интернета в этом доме не водилось, как и в доме Николаевых, а если бы и водился, спрашивать о помощи хозяйку или дочь было бы неловко. Очень неловко.
То, что Фомина вдова, Николаев узнал, пока они шли в кино. А по таким же мелким деталям из разговора на обратном пути, и уже дома, понял, что упомянутый Феликс старинный друг Фоминой и всей семьи в целом. И что очень помог, в частности, когда не стало супруга. И ещё — муж Фоминой тоже попал под машину. Хорошенькое совпадение!
«Тоже». Николаев вспоминал о Марии с Денисом, и хотелось биться головой о стену. Здесь о них никто не слышал, и, может, лучше не пытаться узнавать подробнее — вдруг никто никогда не слышал? Улучив момент, Николаев позвонил по номерам, которые помнил. Не те голоса, не те люди. Нет его знакомых, в паспорте другие имя, отчество и фамилия. Другой человек.
И всё-таки я её помню, подумал Николаев. Вот помню, и всё тут. Может, это просто кажется, тут многое ощущается ненастоящим, но помню. Ладно, может, остальное вспомню.
Он достал из портфеля бластер и кобуру к нему. Усмехнулся, снял оружие с предохранителя и нажал на спусковой крючок. Игрушка издала несколько резких звуков (хорошо, что можно управлять тем, какой звук издаёт — специальный переключатель, на целых три положения: тихо, умеренной противности, непереносимо мерзко), лампочка внутри мигнула. Ярко вспыхивает! Не очень понимая, зачем это делает, Николаев «посмотрел в глаза смерти» — заглянул в дуло — и вновь нажал кнопку.
Вспыхнуло так, что перед глазами повисли чёрные пятна. Ого! Ну и зачем было смотреть?
Кошка, которая до возвращения хозяев и гостя из кино никак не выдавала своего существования, сидела на полу и наблюдала за тем, что творит человек. Мелкая какая! Николаев принял её за котёнка, вполне помещается на его ладони — это он выяснил, когда кошка потребовала от человека внимания. Дома у Николаевых кошек или собак не водилось; давным-давно был полосатый кот, разбойник и великий любитель противоположного пола, но подцепил лишай, а в то время его ещё не лечили. Когда кота не стало, Мария наотрез отказалась заводить нового — уж очень переживала, когда прежнего усыпили.
— Закрой дверь, — посоветовала Елена. — Запри, если хочешь. У нас по утрам шумно бывает. А кошка обычно в комнату не лезет, если сразу не залезла.
И звали эту кошку просто: Кошка. Придумывали ей имя, по словам Елены, придумывали, да так и не пришли к согласию. Так и осталась кошка Кошкой.
Ещё в портфеле нашлись бумаги — по ним видно, что Феликс работает инженером на химическом производстве. И деньги. По сумме — аккурат та премия, которую выдали под Новый Год.
— Остаёшься или пойдёшь? — спросил Николаев Кошку. Та держалась поблизости, но на руки уже не лезла. Кошка решила, что не остаётся, и минут через пятнадцать Николаев уже крепко спал.
Проснулся оттого, что ему приснилась всё та же авария. С жуткими подробностями — снова такси поворачивает налево, снова водитель газует, почти не глядя, видит несущийся джип и отправляет себя и пассажира под «КамАЗ», мимо которого так лихо, казалось, проскочил.
Сон оборвался на моменте, когда Николаев, пробив лобовое, летел в радиатор грузовику.
— Дядя Феликс! — Даша постучала, не сразу вошла. — Мы сейчас будем завтракать! Вы встаёте?
Завтра провожу их, подумал Феликс, и начну работу искать. А что делать? Пытаться проснуться? Или как положено вести себя в таких случаях? Найти работу, с этим просто — человек советской закалки нигде не пропадёт — и пытаться выяснить, который здесь год, что творится в стране и всё прочее.
День прошёл в хлопотах: хозяйка с дочкой ездили по магазинам, совершали последние покупки к поездке. Ну и чемоданы собирали. Кошка принимала во всём живое участие, ни одну вещь не оставила без осмотра.
— Соседке оставлю, — пояснила Елена, указывая на Кошку. — Не впервые. Она у нас спокойная, никогда не скандалит. Феликс, можно попросить тебя сбегать в магазин?
Похоже, я — он — чуть больше, чем давний друг, понял Николаев, следуя в магазин со списком того, что нужно купить. Идти было порядком, но прогуляться оказалось приятно. Жарко, конечно, но всё равно приятно.
Николаев не удивился, обнаружив поблизости от магазина давешнего фронтовика, Петровича. Чехол с аккордеоном — стоит рядом, на скамейке, тросточка — и мундир. Да какой чистый и выглаженный! Как на парад. И медалей сколько!
