перевоз. Ник сказал, что они сползли вниз по песчаной дюне оттуда, где маяк.
Сиамцы поначалу тихо сидели в контейнере, стоявшем на полу повозки у ноги Квиллера, но сейчас оттуда донеслось недовольное ворчание. Не успел он их мягко успокоить, как мимо них проехала направлявшаяся в центр двуколка, и пассажирка, женщина в мягкой пляжной панаме, одарила Квиллера лукавой улыбкой. Удивлённый, он только кивнул в её сторону.
— Кто такая? — спросил он Ника, хотя ему казалось, что он узнал её белое напудренное лицо и рыжие волосы.
— Кто? Где? Я не заметил! Я на туристов смотрел. В этой группе несколько здоровенных с виду девиц. В общем-то я плохо запоминаю имена и лица. Лори говорит, мне надо над этим работать, если вплотную займусь гостиницей. При моей нынешней работёнке люди — только номера.
Квиллер вряд ли слышал его ответ. Рыжая была особой, которая ему активно не нравилась, и Полли разделяла его чувства. К счастью, она ехала в другую сторону, и в её двуколке было полно багажа. Он невольно задался вопросом, что она делала здесь, на острове: этот курорт едва ли ей подходил. Возможно, она гостила за Золотым Занавесом, это казалось правдоподобнее.
Покинув центр, они постепенно поднимались вверх, и берег был теперь внизу — к нему вели ступени, а по другую сторону неясно вырисовывался лес. Дорога петляла туда-сюда, следуя за линией берега, и, когда повозка свернула с дороги и остановилась, Квиллер не смог сдержать бурных эмоций:
— И это — твоё, Ник?! Поверить не могу! Почему ты мне ничего не сказал?
— Удивить хотел. Она одна такая на острове, а может, и во всем мире.
Гостиница «Домино» оказалась большим нескладным строением с маленькими окошками и целиком была обшита пестрыми планками из березовой коры. Квиллер подумал: «Зачем кто-то ободрал целую березовую рощу, чтобы устроить такую мерзость? Как могли так поступить с деревьями?» И сам же себе ответил: «Потому что тогда, в двадцатых, никто и думать не думал об экологии». Затем он снова спросил себя: «А зачем они
Ошибочно принимая его молчание за благоговение, Ник горделиво сказал:
— Так и думал, что это тебя впечатлит. Она описана в большей части рекламы за пределами штата.
Квиллеру же это казалось почти противозаконным. Гостиница выглядела как ловушка, в которую попадаешь во время пожара. Она — возможно или наверняка — была источена термитами. Мысленно он переименован её в «Отельчик омерзения».
Повозка свернула на подъездную дорожку и остановилась у деревянных ступеней длинного крыльца. Кресел-качалок на нём не оказалось, зато были подвешенные на цепях качели. Входная дверь мигом отворилась, и по ступеням вприпрыжку сбежала Лори — поздравить Квиллера с приездом. Его бывшая секретарша теперь имела троих детей и содержала гостиницу, но золотистые свои волосы всё ещё заплетала в девичьи косы с голубыми лентами.
— Я еле дождалась, чтобы ты её увидел! — взволнованно закричат она. — Погоди, ещё все внутри увидишь! Входи же!
— Если ты не против, — сказал он, — то мне хотелось бы сперва выгрузить кошек. Они могут выразить свои эмоции каким-нибудь неподобающим образом, если их не освободить поскорее. Я покормлю их и приду регистрироваться.
— Тебе нужен кошачий корм? Или опилки Для их туалета?
— Нет, спасибо. Мы хорошо экипированы.
Ник велел извозчику объехать дом и подъехать по дорожке к четвертому коттеджу. Песчаная дорожка была помечена сельским уличным знаком — «Очковый двор». Это напомнило Квиллеру куриную слепоту и другие болезни, и он полюбопытствовал на сей счёт. Ему ответили, что пятнышки на домино зовутся очками.
Пять коттеджей, навряд ли крупнее гаражей, были выкрашены в мрачноватый цвет, и на дверях каждого, на черном фоне, красовались белые пятнышки очков. Четвертый коттедж опознавался по метке два и два.
— Твой называется «Четыре очка» и уходит в лес глубже, чем три первых. Кошки могут следить за птицами и кроликами с открытого заднего крыльца. Вот ключи. Ступай внутрь, а я все разгружу.
Крылечка едва хватало, чтобы на нём уместился ботинок сорок шестого размера, а когда Квиллер отпер гигантское домино, то вступил в самую маленькую квартирку из тех, где ему удалось пожить со времён армейской палатки. Он был крупный мужчина, привыкший жить в четырехэтажном амбаре, а здесь перед ним предстали крохотная гостиная, укромная спаленка, мини-кухня и карманных размеров ванная. Было, правда, крытое крыльцо, но малюсенькое и похожее скорее на клетку. Как он сможет существовать две недели с двумя подвижными животными в этой собачьей будке?
Но и это оказалось ещё не всё. Кто-то окрасил стены белым и уснастил их туристскими проспектами. Затем этот кто-то сменил гнев на милость и задрапировал мебель, кровать и окна бесчисленными ярдами ткани в броских узорах из великанских роз, ирисов и папоротников.
— И как тебе всё это? — спросил Ник, высматривая местечко, чтобы поставить багаж. — Пространства здесь не через край, — заметил он, — и домик чуточку плесневеет, когда закрыт. — Он кинулся открывать окна.
Кухонька была, уверил он, новёхонькая, и водопровод новёхонький, хотя придётся подождать, пока не пойдет горячая вода. Коттеджи первоначально предназначались для слуг.
— Я вроде слышу ружейный выстрел? — спросил Квиллер.
— В лесу охотятся на кроликов. Из Пиратского… Если ещё чего-нибудь захочешь — только свистни.
Квиллер включил две лампы и заметил, что вообще-то привык к более сильным лампам для чтения.
— Сделаем. А теперь я должен везти Ясона обратно на материк. Увидимся в следующий уик-энд. Бай-бай, ребятишки, — бросил он обитателям переносной клетки.
Припадая к полу, кошки выбрались из контейнера. Настороженно поводя усами и низко опустив хвосты, они обнюхали зёленый коврик у двери. Обнюхали чехлы на мебели — и попятились. Квиллер тоже принюхался: «плесень» — слишком слабо сказано для этого всепроникающего аромата. Он подумал, что запах может идти от краски на кричащих чехлах. На самом-то деле такой дух подобает большому спортзалу в каком-нибудь южноамериканском отеле.
Перед тем как распаковаться, он очистил комнаты от уютных безделушек, которые там и сям понаставила Лори, и распихал их по ящикам стола — все эти салфеточки, засушенные цветочки, статуэтки и прочие финтифлюшки. Сиамцы наблюдали за ним, пока стук в дверь не загнал их под кровать. В дверях стоял маленький мальчик, протягивая ему коричневый бумажный пакет.
— Спасибо, — сказал Квиллер. — Это мои светлые лампочки?
Посланец произнёс длинную речь, невнятную для бездетного холостяка средних лет. Он все же попытался быть общительным.
— Как тебя зовут, сынок?
Мальчик сказал что-то на чужестранном языке и убежал в гостиницу. Закрывая дверь, Квиллер увидел объявление, приколоченное к её внутренней стороне.
