днём ожидается событие, которое нужно осветить, но… именно в это время мне придётся везти полный фургон детишек на матч с «Локмастерскими лилипутами». Мне нужно, чтобы кто-нибудь сделал за меня репортаж.
— О каком задании речь? — Опыт научил Квиллера быть осторожным, когда требовалось кого-то подменить.
— Ну, ничего столь волнующего, как, скажем, грандиозный пожар. Фермерский музей Гудвинтеров готовит презентацию. В железном амбаре откроется выставка даров музею. Вход для публики свободный.
— Хм-м, — пробурчал Квиллер. Он вспомнил, как прибыл в Мускаунти из Центра — типичный горожанин. Роджер был первым коренным жителем, повстречавшимся на его пути. Терпеливо, без всяких подтруниваний, он объяснил Квиллеру, что не стоит пугаться зловещих ночных шагов на крыше — по кровле топотал не грабитель, а енот. А вопли, от которых стынет в жилах кровь, издала не жертва насильника, а дикий кролик, ставший добычей совы. — Ну что же, я полагаю, что смогу это сделать, — ответил он обеспокоенному молодому репортеру. — Материал нужен к понедельнику?
— Днём в понедельник — крайний срок. И не забудь про фотографии. Вероятно, этот репортаж поместят на первой полосе… Вот здорово, Квилл! Я в самом деле тебе очень признателен! — Роджер взглянул на часы: — Мне нужно вскакивать на свою лошадку.
— Ты езжай. Я разберусь со счётом. — Это предложение было продиктовано не одним лишь великодушием: дело в том, что у кассы можно было разжиться куском жареной индейки или жаркого из говядины для сиамских котов.
— Ваши избалованные питомцы едят треску? — спросила Луиза, ударяя по клавишам старомодного аппарата. — Завтра основное блюдо — рыба с жареной картошкой.
— Спасибо. Я с ними посоветуюсь. — Он прекрасно знал, что Коко и Юм-Юм воротят свои аристократические носы от любой рыбы, если это не семга.
Возвращаясь домой, Квиллер объехал вокруг парка, где Мейн-стрит разделялась на две узкие улочки, одна из которых вела на север, а другая — на юг. По периметру этой кольцевой транспортной развязки располагались две старые церкви, величественное здание суда и публичная библиотека, походившая на греческий храм. Но внушительнее всего смотрелся каменный куб, сверкавший на солнце. Первоначально это был особняк Клингеншоенов, а теперь в нём размещался маленький театр, где проходили спектакли и концерты. Сад при особняке заасфальтировали, устроив там автостоянку. В квартире над каретным сараем жила женщина, принимавшая заказы на мясной пирог, макароны с сыром и другие яства, которыми холостяк мог забить свой морозильник.
Миновав автостоянку, коричневый пикап Квиллера через узорчатые железные ворота въехал в густой ельник — там даже в полдень было темно и тихо. Внезапно дорога вывела его на открытое место, где высилось огромное строение, возведённое больше века тому назад и походившее на заколдованный замок. Это был амбар Квиллера, в котором когда-то хранили яблоки, прямоугольный, в четыре этажа.
Первый, жилой, этаж сохранился от прежних времён. Каменные стены были такими толстыми, что маленькие окошки, прорезанные в них, напоминали бойницы средневековой крепости. Стены были обшиты древесиной, пострадавшей от непогоды. Восьмиугольную крышу венчал купол. Странная форма новых окон была продиктована массивными стропилами, укреплявшими строение изнутри.
Что касается дверей, то в былые дни в амбар могли въезжать фургоны с яблоками, куда впрягали по несколько лошадей. Теперь два огромных дверных проема были частично застеклены. Через двустворчатую дверь парадного входа с восточной стороны вы попадали в холл; дверь чёрного хода с западной стороны вела из кухни во двор.
Изнутри дом выглядел ещё более причудливым. Архитектор из Центра спроектировал лестницу, которая, изгибаясь спиралью, шла снизу до самой крыши и соединяла полуэтажи, антресоли, на трёх уровнях. В центре он поместил огромный белый куб камина — белые цилиндрические трубы выходили на крышу. Куб делил основной этаж на четыре помещения: гостиную, библиотеку, столовую и холл.
Этот интерьер пришёлся кошкам по душе. На кубе, высотой не менее восьми футов, можно было уютно устроиться, не опасаясь, что до тебя дотянется рука человека. А лестницу словно специально создали для забега на пятьдесят ярдов: перед каждой трапезой восемь лап с грохотом неслись по спирали вверх, а потом вниз. Солнце, проникая сквозь окна диковинной формы, высвечивало на полу треугольники и ромбы, которые целый день перемещались, дразня кошек.
Прибыв домой, Квиллер поставил пикап во дворе и сразу же проверил старинный морской рундук, стоявший у чёрного хода, — в него складывали бандероли и посылки. Ларь был пуст. Квиллер постоял с минуту, держась за ручку, охваченный беспокойством о своих домочадцах. Всё ли с ними в порядке? Не нанесли ли они урон интерьеру от избытка чувств? Встретят ли хозяина приветственными воплями, радостно задрав хвосты?»
Он вошёл на кухню, но там было тихо — никаких признаков жизни.
— Коко! Юм-Юм! — прокричал Квиллер три раза, всё больше тревожась, после чего начал поиски. Обойдя основной этаж против часовой стрелки, он резко затормозил, добравшись до холла. — Ах вы безобразники! — воскликнул он с упрёком и облегчением. — Ну и напугали же вы меня!
Два элегантных сиамца, расположившись на низких подоконниках по бокам от входной двери, наблюдали за компанией из семи чёрных ворон, которые прогуливались за стеклом. Кошки никогда ещё не видели подобных птиц на таком близком расстоянии. Вскоре они обратили взор к тому, кто звал их по имени, но всё ещё были зачарованы незнакомыми существами, вышагивавшими синхронно, как взвод новобранцев на строевой подготовке: сначала все семеро маршируют в одну сторону, затем поворот кругом — и все маршируют обратно.
— Ребята, а я принёс вам вкусненького, — сказал Квиллер.
Кошки неохотно покинули свой пост и последовали за ним на кухню, упруго ступая на длинных стройных лапах. Когда на них упали солнечные лучи из западных окон, светло-бежевая шерсть начала переливаться, а голубые глаза засверкали на тёмно-коричневых масочках.
И вдруг чёрные носы стали принюхиваться, коричневые уши навострились, а коричневые хвосты, похожие на хлыст, выразили одобрение. Индейка! Она была нарезана кубиками и разложена в две миски.
Затем Квиллер достал холщовую сумку-переноску с логотипом Публичной библиотеки Пикакса.
— Все на борт!
Он опустил переноску на пол и приоткрыл её. Первым туда прыгнул Коко, который улёгся на дне, стараясь занять как можно меньше места. За ним последовала Юм-Юм, приземлившаяся прямо на Коко. После дружеской потасовки и возни парочка наконец устроилась в сумке, и Квиллер сунул туда же разные предметы. Это был самый легкий, быстрый и безопасный способ переправить в павильон двух домашних кошек, чтиво и термос с кофе. Павильон находился всего в нескольких ярдах от амбара. Это было восьмиугольное строение, застеклённое со всех сторон.
Идея устроить в запущенном дворе птичий сад принадлежала ландшафтному дизайнеру.
— У нас тут не так уж много птиц, — усомнился Квиллер, услышав его предложение.
— А вот устроите птичий сад — и они тут же появятся! — заверил его этот полный энтузиазма молодой человек. — Кошки будут просто в восторге! Больше всего на свете им нравится наблюдать за птицами: как те порхают, взлетают, подпрыгивают, чистят пёрышки.
Итак, Квиллер согласился, и Кевин Дун раздобыл деревья и кустарники, тщательно отобранные, какие-то высокие травы, три кормушки для птиц и две птичьи купальни: одну разместил на столбике, другую — на земле. И птицы действительно появились. Сиамцы были в восторге.
Квиллер доложил Полли Дункан об успехе затеи с павильоном, когда они беседовали по телефону вечером. Она поблагодарила его за покупки и похвалила выбор продуктов.
— Это всё миссис Тудл, — сказал он. — Лично я не отличу огурец от кабачка.
— А что у тебя было на ужин, дорогой? — спросила Полли, которую всегда беспокоила его привычка питаться кое-как.
— Я разморозил макароны с сыром.
— Тебе бы следовало съесть салат.
