Ночь прошла дурно. […]
Температура в 11 ч. утра 36,6®. Сидел в кресле. […]
24. 2.
[…] Ян сейчас вспомнил, как папаша Познер приезжал к нему с предложением вступить в «Союз Советских Патриотов». Ян послал его туда же, куда и Гефтера.
Познер на старости лет стал писать по новой орфографии.
18 марта.
Вчера Ян начал писать «Ночлег». […]
20 марта.
Вчера Ян задыхался.
23. III.
Ян кончил «Ночлег».
29. III.
[…] Ян сидел сегодня около часа в саду. Разговаривал с художницей, все расспрашивал об Испании.
30. III.
День Алексея Божьего человека. Когда-то, 29 лет тому назад, Алексей Толстой читал начало своего романа «Хождение по мукам» в салоне М. С. Цетлйной. Мы 2 дня как приехали в Париж. […] Квартира Цетлиных поразила меня — в ней было 3 ванны!1
В первый день мы уже завтракали с Цетлиными, Толстыми, Тэффи, Гончаровой и Ларионовым у Прюнье. Все еще были молоды. Из этой компании умерли Толстой и Цетлин. Это начало эмиграции.
Как сначала было трудно взять и носить чужое платье. А потом, понемногу, смирилась. […]
— Вот рассказ замечательный, сказал неожиданно Ян — это «Лирник Родион»2.
— Да, там настоящая поэзия.
— Это та поэзия, которая исчезла из мира, и все наши поэты ни в зуб толком. […]
6 апреля.
[…] Ян получил письмо от Г., он сообщает об Ильюше Муромцеве3 […] называет его «знаменитым ученым». Он профессор в Блумфильдском университете по высшей математике, читает для post graduates. Он изобретатель cavety magnethron — прибора для производства ультра-коротких волн. […] Пишет, что Илюша восхищается Яном. Передает сердечный поклон В. Н. «от ее родственника и Вашего свойственника».
Я очень рада. Я давно мечтала спросить Г., не знает ли он что-либо об Илье Муромцеве. […]
12 апреля.
Ян опять болен. […] Вчера были Зайцевы. […] они так счастливы, что едут в Испанию, что даже приятно. […]
28 апреля.
Ян поправился, легкие здоровы, но сердце слабо. […] Ян сейчас пишет «Третий Толстой».
В Ницце Кодрянские. Они, действительно, очень внимательные и хорошие люди. […]
4 мая.
Ян по ночам задыхается, кашляет и очень мучается.
Получила от Ильи Эммануиловича [Муромцева. — M. Г.] письмо, очень милое, родственное. Оно меня сильно взволновало. […]
Ян отказался принимать участие в Пушкинском комитете. Вчера написал об этом Адамовичу. В нем будет участвовать Лифарь. […]
13 мая.
Завтра […] отъезд.
13 июня (Париж).
[…] Наши «четверги» приобретают популярность. Пока перебывало человек 21. […] Всех «четвергов» было 4. […1
Ян диктует почти ежедневно. Все пишет «Третий Толстой», но пока о нем меньше всего.
2 сентября.
За это время оказалось, что я больна — декальсификация позвонка. Лечусь, с 18 июля.
3 сентября.
У Яна летом была сильнейшая кровь. Нужная маленькая операция. […] Чувствует слабость. Задыхается. На людях оживляется. Бывает блестящ. На воздух не выходит. Часто почти весь день в постели. […] Леня помогает, покупает. […]
[Бунин в ночь с 2 на 3 октября записывает:]
Все одни и те же думы, воспоминания. И все то же отчаяние: как невозвратимо, непоправимо! Много было тяжелого, было и оскорбительное — как допустил себя до этого! И сколько прекрасного, счастливого — и все кажется, что не ценил его. Икак много пропустил, прозевал — тупо, идиотски! Ах, если бы воротить! А теперь уже ничего впереди: — калека и смерть почти на пороге.
[Вера Николаевна:]
12 ноября 49.
[…] Был у нас Керенский. Сидел полчаса. Пил белое вино, ел финики, виноград. Он стал седой, тихий, менее нервен. Разговор носил частный характер. Ян рассказывал о своем посещении Богомолова. Он смеялся. […]
Теперь у нас «четверги» два раза в месяц. […]
Вечер Лени был удачный. 18-го вечер Адамовича. Я продала ему билетов пока на 6.250.
1950
1 января.
Этот год не «встречали». Была у всенощной, и на молебне.
3 января.
[…] Ян сказал Лене: «Вы единственный писатель после меня».
5 января.
Наш «четверг». Было человек 27. Ян очень задыхался. С гостями был мало.
