План выполнен мастерски. Ахмед заслуживает золотой медали за изображение мучений и «Оскара» за роль вратаря, получившего ужасную травму. Глядя на его лицо, сияющее от сознания того, что на него смотрит Фахимех, я боюсь, как бы он и вправду не ушибся, бесстрашно ныряя вправо и влево, под ноги нападающих, — и все это на асфальте. Ладони и локти расцарапаны, брюки на коленях разорваны. Он морщится от боли, отдает мяч и украдкой поглядывает на крышу, откуда за ним внимательно наблюдает Фахимех. Я вижу даже, как она ему улыбается.
Брат Фахимех ловит мой взгляд, и я понимаю — я больше ему не нравлюсь, точно так же, как мне не нравится Ирадж, потому что он пялится на сестру Ахмеда. Он не пожимает мне руки, когда я прощаюсь со всеми. Он выше и крупнее меня, и я ухожу успокоенный — если он когда-нибудь решит навредить мне или Ахмеду, мне не придется предавать святое братство боксеров.
Проходит недели две. Я сижу в потемках на крыше. Вершины деревьев раскачиваются от легкого ветерка. Тут я слышу, как открывается, а затем захлопывается дверь во дворик Зари.
«Не смотри», — решительно говорю я себе, но, едва я узнал этот звук, мое сердце заколотилось. «Возможно, это Кейван», — уговариваю я себя. Я закрываю глаза, но при этом обостряется слух и сердце бьется еще сильнее. Через двор шлепают босые ноги, журчит вода в хозе от медленных движений ее ступней, и с тихим ритмичным шелестом, хорошо знакомым мне по многим часам чтения, переворачиваются страницы книги. К тому времени, как на мою крышу забирается Ахмед, она успевает прочитать четыре страницы. Он медленно усаживается на низкую стену, разделяющую крыши, и трясущимися руками зажигает сигарету. На краткий миг огонек от спички освещает его заплаканные глаза.
— Что-то случилось? — спрашиваю я.
Он мотает головой, но я ему не верю. Мы, персы, слишком глубоко погружены в несчастья, чтобы сопротивляться отчаянию, когда оно постучится в нашу дверь.
— Ты уверен? — настаиваю я, и он кивает.
Я решаю оставить его в покое, ведь именно этого ожидаешь от людей, когда не хочется разговаривать.
Несколько минут он сидит, словно окаменев, пока тлеющий кончик сигареты не подползает к пальцам, потом шепчет:
— У нее есть поклонник.
— У кого?
Я гляжу вниз, на Зари; ее ступни цвета слоновой кости колеблют отражение луны в воде, и она сверкает, как жидкое золото.
— У Фахимех. Парень, который живет за два дома от нее, завтра вечером посылает к ней в дом своих родителей.
Я в растерянности. Я не знаю, что сказать. Люди, упорно сующие нос в чужие дела, редко знают, что сказать или сделать. Интересно, зачем они вообще спрашивают? Я прикидываюсь, будто рассматриваю мерцающие огни города, теряющиеся в сумрачной дали.
— Когда ты об этом узнал? — спрашиваю я наконец.
— Ты вечером ушел, а мы с ее братьями пошли во двор выпить холодной воды, и тогда они мне сказали.
— Она была поблизости?
— Да, — говорит он, пристально глядя в небо, чтобы не дать слезам пролиться. — Она наливала воду из кувшина в мой стакан, когда они мне сказали.
Он вспоминает о сигарете и глубоко затягивается.
— Я сидел на стуле, а она стояла рядом, почти наклонившись надо мной. Она все время, не мигая, смотрела мне в глаза.
Ахмед горько усмехается.
— Она была так близко, что я чувствовал на лице ее дыхание, от ее кожи пахло чистотой — как от мыла, только приятнее. Один из братьев спросил, собираюсь ли я поздравить их маленькую сестру, но слова застряли у меня в горле.
Ахмед опускает голову, по щекам текут слезы. Роняет окурок и наступает на него.
— Она слишком молода, — шепчу я. — Ну, скажи мне, сколько ей — семнадцать? Как могут они выдавать замуж семнадцатилетнюю девочку?
Ахмед безмолвно качает головой.
— Может быть, ее родители отвергнут его, — говорю я, чтобы посеять в его сердце надежду.
— Он нравится ее близким, — говорит Ахмед и вытаскивает из пачки еще одну сигарету. — Он выпускник колледжа, ему двадцать шесть, он работает в Министерстве сельского хозяйства. У него есть машина, и скоро он купит собственный дом в районе Тегеран-Парс. Они ему не откажут.
Он закуривает и протягивает мне пачку. Я представляю себе, как неожиданно появляется мой отец и пригвождает меня к месту неодобрительным взглядом, задевающим больше, чем хорошая оплеуха. И отказываюсь.
Я смотрю на печальное лицо Ахмеда и жалею, что ничем не могу ему помочь. Для нас обоих это историческая ночь. Мы переживаем первое серьезное разочарование в жизни. Это грустно, но, должен признаться, и волнующе. От этого я чувствую себя взрослым.
— Ты знаешь, как это больно? — спрашивает Ахмед между затяжками.
Я отчаянно желаю принять на себя его боль.
— Ну, я читал о таком в книгах, — признаюсь я с некоторым смущением.
Потом смотрю в сторону дворика Зари и добавляю:
— Но пожалуй, могу себе это представить.
Вечером следующего дня Ахмед просит меня пойти с ним в переулок, где живет Фахимех. Я соглашаюсь, хотя мне и не хочется встречаться с ее братьями, особенно с тем, который ненавидит меня за то, что я веду себя как Ирадж. Солнце село, один за другим зажигаются фонари. Некоторые жители только что полили свои деревья и тротуары, как это принято в Тегеране, и запах мокрой пыли несколько смягчает сухую вечернюю жару. Какие-то парни очень шумно играют в футбол. Полагаю, это финальная вечерняя игра. Женщины, собравшись вместе, беседуют, а молодые девушки со смехом бегают, взявшись за руки.
Я никогда не видел, чтобы Ахмед был так опечален. Мы ходим взад-вперед по переулку, и он замедляет шаги каждый раз, когда мы приближаемся к дому Фахимех. Он прислоняется лбом к камню и закрывает глаза.
— Я чувствую ее по другую сторону этих стен, — шепчет он. — Она знает, что я здесь. Мы дышим одним и тем же воздухом.
Мимо проходят знакомые Ахмеда. Они не против поболтать, но ни Ахмед, ни я не расположены к разговору, и мы продолжаем вышагивать. Мы снова подходим к дому Фахимех, Ахмед останавливается и упирается кулаками в кирпичи, как измученный воин у подножия крепости.
А в доме компания взрослых обсуждает соглашение между двумя молодыми людьми сроком на всю жизнь. Мать будущей невесты обычно счастлива и горда, если только претендент не полный неудачник. Мать будущего жениха сдержанна и спокойна; она в уме все примечает, чтобы воспользоваться этим позже, если брак не будет заключен. До тех пор, пока пара не вступит в счастливый союз, эти наблюдения останутся в ее памяти. Кто знает, как могут сложиться отношения между двумя незнакомыми людьми? Если семье суждено распасться, ценная информация всегда поможет перевесить чашу весов в ее сторону. Все здесь законная добыча, начиная с цвета обоев в гостиной и кончая габаритами зада будущей тещи. Отцы приветливы и больше озабочены едой и питьем, похваляясь, как это принято у отцов, кто своими высокопоставленными знакомыми, а кто и выгодной аферой с превосходным земельным участком у Каспийского моря. Существуют еще тетушки, дядюшки, другие члены семьи и лучшие друзья — все они счастливы оказаться здесь, потому что им больше нечем заняться.
Все разговоры в основном о деньгах. Чем владеет жених? Есть ли у него дом? Водит ли он машину? Какая модель и год выпуска? Мы рассчитываем на американскую марку, «бьюик» или «форд». Каково
