путь.
…Последний участок пришлось преодолевать на связном У-2. Самолет выделил командующий фронтом, как бы подчеркнув этим важность миссии Клевцова. Пилот до расположения танкового батальона долетел, но найти подходящего для посадки места не смог. Он сбросил танкистам вымпел, чтобы встречали пассажира у деревни Верхушки — раньше там была площадка.
Из березняка показалась пятнистая «эмка», промчалась проселком, огибая поле, на котором уже золотилась рожь. Из кабины вышел невысокий капитан в танковом шлеме, небрежно кинул руку к виску:
— Замкомбата Боровой. Прошу!
Шофер незамедлительно погнал обратно к перелеску. Как только «эмка» выскочила из березняка на пригорок, впереди открылись холмистые поля с рыжими изломами оврагов.
— Во-о-он наши коробочки-могилки, — показал Боровой рукой.
На склоне холма чернели остовы сгоревших танков. Они замерли впритык друг к другу, словно наткнулись на одну и ту же преграду.
— Вижу три танка, где же четвертый?
— Уполз четвертый. Водитель, паразит, выжил, а командира, стрелка и заряжающего привез мертвыми.
— Его что, в расход пустили?
— А то! — восклицанием, видно означавшим «само собой разумеется», ответил Боровой. — Приказ 227 — с ним не шутят. Впрочем, — он взглянул на часы, — может, еще и не расстреляли, только повели…
— Значит, водитель жив?! Слушай, друг! — Клевцов вцепился в рукав Борового. — Это же единственный, кто видел, как горели танки!
— Его допрашивали и мы, и особисты, и прокурор… Одно долдонит: «Виноват, дал тягу». А ведь это в бою!
— Да при чем тут прокурор?! — воскликнул Павел. — Я должен знать!
Властное «я» поколебало Борового. Не давая ни секунды на раздумье, Клевцов закричал:
— Гони туда, куда его повели! Во всю мочь гони! Тебя как зовут? — перейдя на «ты», спросил Клевцов замкомбата.
— Федя, а что? — Боровой озадаченно уставился на приезжего.
— Вот что, Федя… С этим механиком я обязательно должен поговорить. Обязательно, понял, Федя?
— А то, — слабо шевельнул губами Боровой.
— Меня оставишь там на месте, а сам гони в штаб, передай мою просьбу слово в слово. От него, единственного свидетеля, в данный момент, может быть, зависит не только моя или твоя голова…
Ни Клевцов, ни Боровой не замечали, как их бросало из стороны в сторону, больно било о бока машины, как стонали и звенели заклепки расшатанного кузова, как ревел, взвывая и охая, мотор. Шофер уже гнал «эмку» по кочковатой земле, изрытой кротами, куда медленно двигалась цепочка людей, а потом встала.
…Павел никак не мог разглядеть лица смертника. Он видел худые ноги без обмоток в растоптанных ботинках, изодранные брюки в мазутных пятнах, гимнастерку с оторванными пуговицами, из-под нее высовывалась серая от грязи нижняя рубаха, видел тощую синеватую шею, а вот лица будто и не было. Сплошной размыв — без глаз, бровей, без волос и морщин.
Место для расстрела выбрали глухое, неветреное — и плотная туча комаров висела над человеком. Смертник не отмахивался от них, как это делали бойцы из комендантского взвода. В ожидании команды те стояли в сторонке, тяжело дымили махоркой, пряча глаза друг от друга.
У Клевцова возникло какое-то неодолимое желание подойти ближе к осужденному, рассмотреть, запомнить его лицо. Он сделал несколько шагов вперед, но тут жесткая рука опустилась на плечо, и он услышал глуховатый голос. Старший из комендантских сказал:
— Вам, майор, это видеть ни к чему…
Старший не знал, почему вдруг Боровой устроил задержку с исполнением приговора, недавно зачитанного перед строем танкового батальона. Именно в те минуты военные юристы связывались с начальством: как-никак об отмене расстрела ходатайствовал человек из Москвы, прибывший с немалыми полномочиями. Смертник же стоял неподвижно, точно деревянный. Старший комендантского взвода ждал приказа.
Вдруг невдалеке хлопнул выстрел. Разгребая руками кустарник, так и забыв засунуть пистолет в кобуру, к месту казни подошел Боровой. Он отдал старшему пакет, стягивая с головы шлем и вытирая пот тыльноы стороной ладони, сказал Павлу:
— Подвела-таки, проклятущая…
— «Эмка»? — спросил Клевцоз, уже поняв, что Боровой принес хорошую весть.
— А то! — Федя озорно подмигнул. — Ну и задали мы шороху по всем проводам. Приостановили действие под твою, так сказать, ответственность.
Вообще Павел легко сходился с людьми, а с этим простодушным танкистом нашел контакт сразу, угадав в нем надежного товарища.
«Эмку» вытащили из грязи повеселевшие бойцы комендантского взвода. Она и довезла Клевцова и Борового до расположения танкового батальона.
Комбат майор Самвелян угощал гостя с кавказской щедростью. Однако Клевцову не терпелось осмотреть машину, расспросить механика-водителя. А Самвелян и Боровой словно забыли о цели его приезда. Перебивая друг друга, они задавали вопросы о жизни в Москве, о планах командования, будто Клевцов их знал, раз находился рядом с большим начальством. Лишь когда встали из-за стола, Самвелян произнес:
— Хорошо, что не успели расстрелять… На душе кошки скребли — погорячился я. Черт знает от чего сгорели танки!..
— Поглядим, подумаем, — проговорил Клевцов.
Танк стоял под навесом в походной мастерской. Павел сразу рассмотрел в боку небольшое отверстие с оплавленными краями и сизой окалиной. Такой след оставлял кумулятивный снаряд. Пущен он был с близкого расстояния. Развив адскую температуру, прожег броню, пролетел сквозь нее, как через воск, и поразил трех членов экипажа.
Клевцов попросил привести водителя. Только увидев механика вблизи, он догадался, почему не сумел рассмотреть его лицо при расстреле. Мало того, что парнишка тогда был страшно напуган и потому побелел как смерть, он и от природы выглядел чистым альбиносом — и брови, и стриженая голова, и ресницы, и глаза были светлей выбеленной на солнце кости.
Павел достал портсигар, предложил закурить, но механик отрицательно качнул головой, покосившись на Самвеляна и Борового.
— Успокойся, — тихо проговорил Самвелян. — Объясни товарищу все, как было.
Командиры вышли из-под навеса, решив, что могут помешать откровенному разговору.
— Как звать? — спросил Павел.
— Леша Петренко, — по-школьному ответил механик.
— Ну, рассказывай, Леша, как ты в мандраж ударился?
Водитель почувствовал в голосе военинженера теплые нотки, ожил:
— Ей-богу, ничего заметить не успел… Командир увидел, как полыхнули соседние танки, крикнул: «Жми на кустарник!» Я подумал — там фрицевская пушка. Дал по газам. А пушки нет! Черт дернул меня крутануть на пол-оборота, и вдруг блеснуло, как сварка! Оглянулся, ребята на днище — обожженные и в крови. Ну, тут руки-ноги сами назад понесли…
— Ты слышал выстрел?
— В том-то и дело — не слышал! Хоть мотор и ревет, но на близком расстоянии я бы пушку услыхал. Но не было выстрела! Точно, не было!
