отправляются путешественники, номер месяца, дня, а также часы и минуты.
…И грянул марш.
И заполнили улицы города праздничные толпы людей.
И снова стены зданий превратились в гигантские видеофоны. Париж и Мельбурн, Лондон и Токио, юг и север, запад и восток устремили взоры сюда, к этой широкой восьмиугольной площади.
Посредине ее стояла украшенная цветами Машина Времени.
– Скажите мне точно дату, когда вы ушли в лес.
– Двадцатого августа, учитель, – ответил Колька.
– А время?
– Точно три ночи.
– Нет, было уже десять минут четвертого, – поправила Милочка, и Колька не стал с ней спорить.
Теперь вы, должно быть, понимаете, почему папа, проснувшийся в пять минут четвертого, не увидел детей, а мама, которую Петр Васильевич разбудил через пять минут, увидела их.
– Значит, в три часа десять минут, – уточнил учитель.
– Да! – в один голос ответили брат и сестра.
Потом их проводили на трибуну. Они глядели в нарядную толпу, а люди все слетались. Тут Виль дернул Спиридонова за рукав:
– Тебе надо сказать несколько слов.
– Мне?
– Ведь это ты уезжаешь, – засмеялся учитель.
Колька обвел глазами наполненную народом, весело шумящую площадь и видеофоны, на экранах которых виднелись дальние города.
– Друзья! – сказал он. – Нам очень понравилось у вас, в будущем. И мы бы никогда не покинули его. Но если бы все люди на земле захотели бы вот так сразу переселиться в будущее – ничего бы не получилось. Не получилось бы, потому что будущее ведь нужно же кому-то строить. Там, в нашем веке, в двадцатом, веке трудном, но удивительном, начинается вся эта красота. И там, в нашем двадцатом веке, – он для вас далекое прошлое, – нас ждет еще школа, а потом тысячи строек, там ждут нас наши друзья и наши учителя…
– …И мама с папой, – добавила Милочка.
