чтобы она была некрасивой. Ни тогда, ни сейчас. Но ее властные манеры всегда отпугивали людей. Только не его. Он всегда был авантюристом. И — чудо из чудес! — она в него влюбилась. Конечно, для него это не было браком по любви. Но такое положение вещей вполне его устраивало. На тот момент. У него были большие планы, и Элеонора могла ему помочь.
Она ждала его, сидя в любимом кожаном кресле отца, как всегда, красиво одетая, полностью готовая к выходу привлекательная женщина с тонкими аристократическими чертами лица, безупречной укладкой седых волос и пронзительным взглядом серых глаз, на изящных пальцах которой поблескивали кольца с бриллиантами. Огромный алмаз, ограненный наподобие изумруда, который достался ей от матери, другие камни, поменьше, но тоже очень ценные, подаренные мужем. Обручальное кольцо — скромный сапфир давно лежало в шкатулке, так как не могло занять достойное место в драгоценной коллекции. И это была правда. В семьдесят пять лет Элеонора все еще сохраняла превосходную форму, отличный слух и острое зрение. У нее было великолепное здоровье. Пожалуй, она еще переживет мужа.
— Итак, Джон, что ты хотел мне рассказать? Строгая мать обращается к непослушному сыну, устало подумал он. Элеонора не ходила вокруг да около. У нее были свои источники информации. Как и у него. Она знала, как он скучает по своему сыну. Знала и о том, что они встретились в Сиднее, в доме Стерлингов. Знала о жестокой ссоре, в результате которой Стюарт Стерлинг вычеркнул из завещания свою дочь.
— Думаю, Элли, нам пора признать, что у меня есть сын, — грустно начал он, присаживаясь напротив жены. Ему ужасно хотелось взять сигару, вдохнуть ядовитого дыму, но Элеонора много лет назад запретила ему курить в ее присутствии.
— У тебя есть сын, Джон, — холодно ответила Элеонора. — Не у нас. Я никогда не признаю этого подкидыша ни в каком качестве до самой смерти. У тебя есть семья, дочери, красивые внучки. Или такой семьи тебе мало?
Макалистер прерывисто вздохнул.
— Если говорить напрямую, дорогая, то да. Элеонора бросила на него разъяренный взгляд.
— Я знаю, что ты задумал, Джон, но ты не можешь так всех нас обесчестить. Я этого не потерплю. Только не сейчас. Ты тридцать лет притворялся, что этого мальчишки не существует, почему же сейчас разжалобился?
Он рассмеялся.
— Потому что я умираю, Элли. И ты это знаешь. Она смотрела на него, чувствуя, что не может его простить, но все еще любит.
— Тебе еще жить и жить.
— Ты, как никто другой, умеешь прятать голову в песок, Элли. Ты была мне хорошей женой. — Он снова сухо усмехнулся. — Ты всегда была рядом, но разлучила меня с сыном.
— Да откуда тебе знать, что он твой единственный сын? — осведомилась Элеонора, голос ее был острее ножа. — Может, всю страну обыщешь? Мне известно, сколько женщин побывало в твоей постели!
— Эх, Элли… Все могло бы быть иначе, если бы ты не испытывала к сексу такого отвращения.
Врожденная деликатность заставила ее покраснеть.
— Но поначалу я делала все, что ты хотел, Джон.
— Да, но во время секса ты всегда чувствовала себя неловко, — почти нежно сказал он.
— Да, и что с того? — Она нахмурилась. — Я никогда не пойму, зачем ты связался с этой няней, почти ребенком.
— Это было так давно, а кажется — вчера, — сказал он. — Я никогда ее не забуду.
— Да как ты смеешь такое говорить, Джон! — стиснув зубы, огрызнулась Элеонора. — Все быльем поросло!
— Это самое постыдное, что я когда-либо сделал, с раскаянием произнес Джон. — Ты угрожала, что погубишь меня, Элли. Может, я это и заслужил. Но теперь ты меня не остановишь. Для меня стало делом чести перед смертью хоть немного возместить сыну нанесенный ущерб.
Элеонора Макалистер выглядела потрясенной и рассерженной. В ее руках была такая власть, и вдруг это!
— Журналисты ухватятся за тебя, Джон, — предупредила она. — Ты должен это понимать. Разразится страшный скандал, да еще эта девчонка замешана…
— Они грозятся лишить ее наследства.
— Абсолютно верный шаг. — Элеонора откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
— Ты жестокая женщина, Элли. Ледяные глаза тут же раскрылись.
— Конечно, что еще ты можешь сказать! У меня есть определенные стандарты, Джон. Всю свою жизнь я посвятила тебе, прекрасно зная, что ты рассматривал меня всего лишь как пропуск туда, куда иначе не мог попасть. Но у тебя есть дети. Неужели ты думаешь, что они позволят ввести в наш круг этого молодого человека?
— Он их сводный брат, Элли, но только он сам не придет. Никакая сила не заставит его это сделать. Он слишком горд.
— Я слишком хорошо знаю человеческую натуру. — Элеонора пыталась иронизировать, но была слишком потрясена. — Ему нужны деньги.
Макалистер вздохнул.
— Вам всем они нужны. Я собираюсь оставить мальчику «Монако-Даунс» и еще пару-тройку ферм из сети. Они ему пригодятся. Но никакой ссоры и драки не будет.
Элеонора, которая никогда не плакала, почувствовала, что у нее на глазах выступают слезы. — После твоей смерти мы это оспорим, Джон.
— Спорьте, сколько вам вздумается, и перестань смотреть на меня так, будто вы все окажетесь на улице. Тот, кто осмелится оспорить завещание, лишится своей доли наследства, — сурово и мрачно произнес он, — Тебе это не сойдет с рук, Джон, — угрожающе заявила Элеонора.
— Думаю, сойдет. — Джон Макалистер спокойно встал с кресла, ставя точку в разговоре, и направился к двери. — Это битва, которую тебе, Элеонора, не выиграть.
Кэсси застыла на месте как вкопанная, когда увидела, что к ней приближается сэр Джон Макалистер. На миг ей показалось, что это галлюцинация. Солнце, согревавшее весь мир своим светом, вдруг скрылось за облаками. Она только что завершила поход по магазинам и спокойно наслаждалась чашкой капуччино, сидя в кафе под открытым небом.
— Сэр Джон, какой сюрприз! — На самом деле ее как громом поразило.
— Рад тебя видеть, Кассандра, — вежливо ответил он, приподнимая серую шляпу. — Можно мне присесть?
— Пожалуйста.
Он казался уставшим и еще более худым, чем в последний раз, когда они виделись, но все еще оставался весьма заметным человеком. Люди за соседними столиками уже начали перешептываться. Все знали, кто это. Сэр Джон Макалистер, король фермеров. Может, настал час положить конец всем слухам?
— Выглядишь очаровательно. — Макалистер одарил ее по-прежнему ослепительной улыбкой.
— Спасибо. — Было невозможно в свою очередь не улыбнуться. Кроме того, это была улыбка Мэттью, от их сходства перехватывало дыхание. — Вы хотели поговорить с Мэттью?
— Да, Кассандра, ты читаешь мои мысли.
— А вы знаете, что свадьба назначена на субботу? Ничто не должно омрачить великий день.
— Я слышал, — кивнул Макалистер. — Насколько мне известно, весь город прыгает от радости.
— Это замечательно. — Кэсси улыбалась, но губы ее дрожали. — Все относятся к нашей свадьбе как к великому событию.
— Но это действительно так, — тепло произнес Макалистер. — Самый важный шаг в вашей жизни. — Его собственный брак казался насмешкой судьбы.
— Вы, наверное, знаете, что мои родители не ответили на приглашение, — сказала Кэсси, не глядя на него.
Он коснулся ее руки.
— Это очень печально.
— Мой отец — крайне упрямый человек. У него незыблемые представления о том, что правильно, а что
