Баальбек.
– Я тебя туда отвезу.
– Это было бы потрясающе, но я обо всем уже договорилась, упаковала вещи, а здесь еще всякие проблемы с визами. В моей стоит завтрашнее число, а есть еще такая штука, как групповой паспорт, и так уже был шум, что я хочу остаться, когда группа уедет в Англию в субботу, еще раз я не выдержу. Поеду.
– Ну ладно, увидимся в Бейруте. Где остановишься?
– Думала, как только останусь одна, переберусь в «Феницию».
– Присоединюсь. Сними мне комнату, ладно? Позвоню, когда буду выезжать из Дамаска. Что ты, кстати, планируешь делать, кроме, конечно, визита в Дар Ибрагим?
– Дар Ибрагим? – повторила я тупо.
– Дом двоюродной бабушки Харриет. Он так называется, наверняка ты знаешь. На Нар Ибрагим, реке Адонис.
– Я… Да, наверное знаю, но забыла. Господи, бабушка Ха… Никогда не думала… Это, значит, недалеко от Бейрута?
– Примерно в тридцати милях по прибрежной дороге в Библос, а потом вглубь материка к горам до истока Адониса. Дорога идет по гребню горы с северной стороны долины. Дальше в реку Адонис впадает река под названием Нар-эль-Сальк. Дар Ибрагим расположился в середине долины, где встречаются реки.
– Ты там был?
– Нет, но собираюсь. Ты что ли правда про это не думала?
– Даже мысль не промелькнула. Конечно, собиралась подняться к истокам Адониса, к водопаду и храму кого-то там, и месту, где встретились Венера и Адонис, думала нанять машину в воскресенье, когда уедет группа… Но, честно, совершенно забыла про бабушку. Я ее почти не помню, мы были в Лос-Анджелесе, когда она последний раз была дома, а до этого… Господи, да лет пятнадцать прошло! И мама ничего не говорила про это ее жилище – Дар Ибрагим, да? Наверное, это потому, что у нее с географией не лучше, чем у меня, и она никогда не представляла, что Бейрут так близко. Прямо в долине Адониса? Можем поехать вместе, хотя бы чтобы посмотреть, а потом рассказать папе, на что это похоже. Уверена, он подумает, что для меня не все потеряно, если я расскажу, как клала цветочки на ее могилку.
– Она тебе дала бы по зубам, если бы услышала. Она очень даже жива. Ты несколько не в курсе, да?
– Жива? Бабушка Ха? Это кто не в курсе? Она умерла вскоре после нового года.
Он засмеялся.
– Ты думаешь про завещание, но это ничего не значит. За последние несколько лет она их высылает примерно каждые полгода. Дядя Крис получил ее знаменитое письмо, где она отрекается от британской национальности и оставляет всем в наследство по шесть пенсов. Всем, кроме меня. Я должен получить гончих Гавриила и ее экземпляр Корана, потому что проявлял «разумный интерес к действительно цивилизованным странам». Это потому, что я изучал арабский.
– Ты что, морочишь мне голову?
– Про завещания? Вовсе нет. Она отрекалась от нас в красивых ранне-викторианских терминах, ее письма – памятники эпохи. Семья, Британия, Бог и все такое прочее. Может, не Бог, потому что она собиралась перейти в магометанство. Еще она просила прислать заслуживающего доверия английского каменщика для постройки гробницы, где она будет покоиться с миром Аллаха среди любимых собак. И еще требовалось проинформировать издателя «Таймс», что бумага в заграничном издании слишком тонкая, ей неудобно отгадывать кроссворды, и она бы хотела, чтобы ее поменяли.
– Не может быть, чтобы ты это серьезно.
– Серьезен, как сова. Клятвенно подтверждаю каждое слово.
– А кто такие гончие Гавриила?
– Не помнишь? Надо полагать, нет.
– Фразу помню, вот и все. Что-то литературное?
– Легенда в книжке «Сказки северной страны». Свора гончих, которые бежали вместе со смертью. Когда кто-то умирает, они воют в доме ночью. Я лично думаю, что легенда произошла от диких гусей, ты их слышала? Они звучат, как свора гончих прямо над головой. А почему Гавриил, непонятно, он же не был ангелом смерти. Дрожишь, замерзла?
– Нет. Гуси пролетели над моей могилой, надо полагать. А что у них общего с бабушкой Ха?
– В действительности ничего. Просто у нее была пара китайских собак, которых я обожал и обозвал гончими Гавриила, потому что они походили на иллюстрацию из той книжки.
– Пара… Нет, ты рехнулся. Это шизофрения или шутки? Никто не может одной рукой держать белый «Порш», а другой – пару китайских собак. Не верю!
Он засмеялся.
– Настоящие китайские, любовь моя Кристи, китайский фарфор. Антиквариат, музейная редкость. Не знаю, сколько они сейчас стоят, но раз мне хватило здравого смысла влюбиться в них в шестилетнем возрасте, а Харриет хватило здравого смысла в то же время влюбиться в меня, она их мне и пообещала. И хотя она сейчас уже явно не в себе, похоже, не забыла об этом. Да хватит об этом, ты разве не понимаешь, что собаки – это не главное, они просто – замечательная причина.
– Чтобы с ней повидаться?
– Да.
– Решил наконец задуматься о семейной ответственности?
Он почему-то не засмеялся и не огрызнулся, как я ожидала, странно посмотрел из-под длинных ресниц и сказал:
– Не хочу упускать шанс.
Все это звучало крайне интригующе.
– Конечно, я поеду с тобой, горю от любопытства, и будем надеяться, что она тебя вспомнит, потому что я уверена на сто процентов, что она забыла меня. Ей как минимум сто лет.
– Ни на день больше восьмидесяти, и очень активная. Она – местная легенда, скачет галопом на коне со сворой собак и стреляет во все, что попадется навстречу.
– А каких собак? Когда она последний раз гостила, с ней были восемь спаниелей.
– Теперь это тибетские терьеры и персидские гончие, с которыми охотились арабские принцы. Она перешла все пределы, сама превратилась в араба, причем мужчину. Одевается как эмир, курит кальян, принимает гостей только ночью и живет в грязном огромном дворце…
– Дворце? Кем она себя вообразила? Леди Эстер Стенхоуп?
– Именно так. Перестраивает себя в соответствии с историей. Даже называет себя леди Харриет, хотя мы с тобой прекрасно знаем, что среди странных членов нашей семьи не встречалось ни одной леди. Что ты знаешь о леди Эстер Стенхоуп?
– А я тебе не говорила? Когда я последнее рождество была в твоем доме, меня поселили в твою комнату, и я прочла некоторые из книг. У тебя очень много про средний Восток. Ты правда читал всю эту арабскую поэзию? И Коран?
– Насквозь.
– Пожалуй, именно твоя библиотека заронила в мою голову идею посмотреть эту часть света первой. Мы всегда делали одно и то же, правда? Или можешь сказать, что я всю жизнь тащилась за тобой по пятам… У меня были романтические идеи про Дамаск и Пальмиру, но я никогда не собиралась сюда ехать. А тут вдруг попалось это объявление, я решила присоединиться, а потом отстать и посмотреть, что хочется. Одно из предполагаемых мест – Джоун, дворец леди Эстер Стенхоуп.
– Это руины.
– Знаю, но все равно хочется. Она была совсем девочкой, правда? Я прочла про нее все, что у тебя было. Заболела гриппом после рождества и безвылазно пробыла в твоей комнате две недели, а у мамы не было времени ходить по магазинам за более подходящим для меня чтением.
Он усмехнулся, не обманула я его.
– Не надо так старательно притворяться неумной. Я не один из твоих мускулистых блондинов.
