Голос её смягчился; она и в самом деле молила его. Что ж, тем лучше.
— И ты хочешь узнать правду, даже если придется заплатить за неё жизнью?
Энни даже глазом не моргнула.
— Да.
Он решил попытать счастья ещё разок.
— Энни, ты даже не представляешь, в какую опасную игру ввязываешься. Все твои иллюзии рассыплются в пух и прах.
— Я уже давно не питаю на ваш счет никаких иллюзий.
— Речь идет не обо мне, а о твоем отце, — с плохо скрытым нетерпением поправил он. — О вашей спокойной и безмятежной жизни. Ты даже представить себе не можешь, что за всем этим кроется. И ты совершенно не знаешь меня. Что я за человек, и чем занимаюсь.
— А вы мне это скажете?
— Нет, черт побери!
— Ну и ладно. Мартин мне уже все рассказал.
Джеймс вытаращился на нее.
— Что именно?
— Чем вы зарабатываете на жизнь. Чем занимались по приказанию моего отца. По его словам, вас прозвали доктор Смерть. Почему?
— Потому что я быстро откликаюсь на вызов, скрупулезен и не причиняю боли. Вдобавок посещаю больных на дому. — Голос его был холоден как лед. — Что ещё рассказал тебе Мартин?
— Что вы с моим отцом проводили тайные операции. Он указывал на определенного человека, а вы… устраняли его. Остальные члены вашей организации были не в курсе происходящего, но потом, когда проведали об этом, вынесли решение о ликвидации моего папы.
— Что ж, звучит вполне логично, — признал Джеймс. — Правда, в таком случае я не понимаю, почему ты здесь. Ты уже все знаешь. Тебе известно, за что твоему отцу вынесли смертный приговор. Почему же ты не уехала с Мартином?
— Но ведь и вам, в таком случае, все известно. Мартин сказал, что на вас тоже идет охота. Почему же вы согласились отправиться сюда со мной? Почему не отослали меня прочь и не остались на своем острове? Так, по крайней мере, вы были в безопасности.
— Не совсем. За моим скальпом то и дело кого-то присылали. Причем всякий раз больше и больше.
— Это вы убили Мэри Маргарет Хэноувер?
— Это тебе тоже Мартин сказал? — Откинувшись на спинку софы, Джеймс пристально смотрел на Энни из-под полуприкрытых век. — Интересно, как он сам узнал об этом?
— А вас это не тронуло?
— Это моя профессия, — признал Джеймс. — Меня этому обучили. Я уже давно об этом не думаю. Я говорил тебе, что продал душу дьяволу, но ты не поверила. А ведь это правда.
— А… мой папа?
Энни была готова вот-вот расплакаться; глаза её подозрительно блестели, хотя голос звучал твердо. Джеймс даже на мгновение усомнился, стоит ли подвергать её такому испытанию. Затем решил, что все- таки не станет её щадить, ибо время лжи и притворства минуло безвозвратно.
— У него души не было изначально, — отчеканил он.
Вопреки его ожиданиям, Энни даже не вздрогнула.
— Кто убил его? — спросила она.
— Почему бы тебе не задать этот вопрос Мартину? На сей раз все карты, похоже, в его руках.
— А он сказал, что вы знаете. И ответите мне.
— На твоем месте, я бы лучше выкинул это из головы.
— Я не могу.
Джеймс встал и направился к кухне.
— Надеюсь, тебе удастся выйти живой из этой передряги, — бросил он через плечо.
— Я тоже надеюсь, — эхом откликнулась Энни.
Больше он к ней не подходил. Лежа на кровати, Энни внушала себе, что правильно поступила, высказав ему то, что думала. Несмотря на поздний час, сна у неё не было ни в одном глазу.
Джеймс же смотрел по телевизору очередной выпуск новостей и пил текилу. Похоже, он вовсе не нуждался во сне, и это почему-то служило Энни слабым утешением. В Джеймсе оставалось все меньше и меньше человеческого — он напоминал ей некое мрачное порождение Тьмы, таинственное создание, лишенное души.
В конце концов она все-таки забылась тревожным сном. То и дело просыпалась в холодном поту, охваченная ужасом; она боялась, что Джеймс смотрит на нее, спящую. Но всякий раз, когда она открывала глаза, Джеймса поблизости не оказывалось. Наконец она сказала себе, что просто грезит, и крепко уснула.
Когда Энни проснулась снова, было уже светло, и Джеймс трогал её за плечо.
«Все, — вихрем промелькнуло в её мозгу, — на сей раз он меня убьет».
Но Джеймс только откинул в сторону простыни.
— Пора убираться отсюда, — процедил он. — У тебя пять минут на сборы.
— Куда мы едем?
— Искать ответ. А главное — подальше отсюда. Чтобы не попасться в лапы врага, девочка, нельзя подолгу засиживаться на одном и том же месте. Особенно, если кому-то — пусть даже одному- единственному человеку — оно уже известно.
— Но ведь Мартин ваш друг, — возразила она, ещё не полностью отойдя от сна. — Разве вы ему не доверяете?
— У меня нет друзей. И я никому не доверяю. Вставай и пошевеливайся, иначе мне придется бросить тебя здесь.
— Да, вы только повода и ждете, — проворчала себе под нос Энни, выбираясь из постели.
Она сказала это так тихо, что Джеймс не мог её слышать, и тем не менее он остановился, затем медленно повернулся и сказал:
— Вот именно. Так что лучше — не давай его. Не соблазняй меня.
Энни с грустью подумала, что, при всем желании, соблазнить Джеймса Маккинли не способна. Ей понадобилось меньше пяти минут на то, чтобы принять прохладный душ и облачиться в просторные джинсы и футболку. Когда она вышла из душа, ещё влажная, с мокрыми, падающими на спину волосами, Джеймс уже стоял у двери. Волосы его были перехвачены лентой на затылке, а под джинсовой курткой угадывались очертания пистолета.
Ни слова не сказав, он деловито расправился с замками.
— Вы чем-то напоминаете Мефистофеля, — неожиданно для себя самой сказала Энни.
— Только я куда опаснее, — последовал ответ.
Энни спорить не стала.
Несмотря на довольно ранний час, солнце уже припекало. Мимо трейлера прошмыгнула облезлая собачонка, а в оконце одного из соседних трейлеров дрогнула и дернулась занавеска.
— Ты как предпочитаешь — сзади или спереди? — спросил Джеймс.
Сердце Энни екнуло.
— В каком смысле? — дрожащим голосом осведомилась она.
— Ты достаточно миниатюрна, чтобы не мешать мне управлять мотоциклом, даже если сядешь впереди меня, — пояснил Джеймс. — Если хочешь, можем попробовать так.
— А в чем тут преимущество? — недоуменно спросила Энни. — Ведь я буду мешать вам.
— Верно, — согласился он, — но твоя спина — идеальная мишень.
Если он пытался её запугать, то на этот раз ему это почти удалось.
— Но если первым убьют вас, то мотоцикл разобьется, и погибнем мы оба, — рассудила Энни. — Я поеду сзади.
— Как угодно. Кстати, сегодня ты в лифчике?
— Да, — свирепо ответила Энни.
