– Я пыталась выступать в роли старшей сестры и матери одновременно. Практически сразу же после смерти Салли отец позвал меня к себе и объяснил мои обязанности. Я хотела оправдать его надежды. Тогда мне еще нравилась Элеонора. Я ненавидела ее мать, но не имела ничего против нее самой.
– Но вы возненавидели ее позднее?
– Да.
– Насколько позднее? – спросил Мейсон, переглянувшись с Деллой Стрит.
– Вскоре, – призналась миссис Джордан. – Когда Элеоноре исполнилось пять лет, мне стало ясно, что она точная копия своей матери. Она в раннем возрасте поняла, что выглядит как ангелочек, и начала пользоваться своим невинным выражением лица. Конечно, голубые глаза и золотистые волосы, напоминающие нимб, здорово ей в этом помогали. Она всегда представляла себя маленькой несчастной сироткой, в результате чего люди выворачивались наизнанку, только бы что-нибудь для нее сделать. Потом она поняла, что можно использовать мужчин, – и тут остановить ее стало просто невозможно.
– Продолжайте, – попросил Мейсон.
– Она давно разбила бы сердце отцу, если бы он знал про все ее проделки. До него никогда не доходили все детали. Тут постарались мы с Биллом. Иногда привирали, иногда приукрашивали события. Однажды мы уехали отдыхать, и предполагалось, что Элеонора находится вместе с нами. Нам пришлось подтвердить ее алиби. Мы вели себя словно парашютисты, оказавшиеся в стане врага и пойманные с поличным.
– Она не отдыхала с вами?
– Нет. Одному богу известно, где она тогда находилась, но отцу она сообщила, что едет вместе с нами. Мы даже не подозревали об этом. Мы позвонили домой, чтобы поинтересоваться, как идут дела у отца, и он спросил, нравится ли путешествие Элеоноре. Мне потребовалась доля секунды, чтобы уяснить ситуацию, и ради него я ответила, что она просто наслаждается жизнью.
– Ваш отец ее очень любит?
– Она его просто загипнотизировала. Точно так же, как в свое время и ее мать. Правда, как мне кажется, теперь у отца понемногу открываются глаза.
– И вы считаете, что призрак, о котором написано в газетах…
– Я не считаю, я знаю, – перебила Ольга Джордан. – Даже если бы газеты не поместили ее фотографию, я все равно поняла бы, что речь идет об Элеоноре. Как раз в ее стиле. Она убежала вместе с Дугласом Хепнером. Следует, наверное, ожидать худшего. Ей пришлось вернуться в лоно семьи, но она чего-то боится. Что-то заставляет ее играть на симпатиях других и пускать пыль в глаза отцу. Поэтому она устроила танцы в обнаженном виде при свете луны, ее арестовала полиция – что, несомненно, она спланировала заранее, – она смотрела на них своими невинными, широко раскрытыми голубыми глазами и заявляла, что ничего не помнит. Все прошлое якобы стерто из ее памяти. Полиция отвезла ее в больницу, ее фотографию поместили во всех газетах, и предполагается, что семья тут же кинется ей на помощь, что мы наймем психиатров, все будут бегать кругами возле несчастной Элеоноры, память начнет к ней потихоньку возвращаться, тут всплывет то, чего она боится, и ее, естественно, простят.
Мейсон прищурился, внимательно разглядывая миссис Джордан.
– Тогда почему бы вам не отправиться в больницу, не идентифицировать ее и не покончить с этим? – спросил он. – Если она затеяла игру так, как вы описали, то что вы можете предпринять? Зачем консультироваться с адвокатом?
– Я пришла к вам, мистер Мейсон, потому что мне все это надоело до чертиков. К тому же я хочу по возможности избавить отца от лишних переживаний. Я боюсь… того, что Элеонора совершила на этот раз.
– Почему?
– Она переборщила… даже для нее это уж слишком.
– Что вы от меня хотите?
– Чтобы вы поехали вместе со мной в больницу, присутствовали во время идентификации и взяли все в свои руки. Вы знаете, как избежать огласки, как разговаривать с журналистами. Потом я попрошу вас заставить Элеонору рассказать вам, что она натворила на этот раз, от чего она скрывается, почему она использовала именно этот способ завоевания симпатий окружающих и возвращения в семью.
– А дальше?
– А дальше вы должны использовать всю свою находчивость и изобретательность, чтобы урегулировать все вопросы, которые придется урегулировать, разобраться со сложившейся ситуацией таким образом, чтобы в газеты просочилось как можно меньше информации и чтобы у отца не случился сердечный приступ.
– А как у него вообще со здоровьем? – решил выяснить Мейсон.
– Физически с ним все в порядке, но у него определенное положение в обществе. Он занимается оптовой торговлей драгоценностями, специализируясь на бриллиантах. Люди ему доверяют. Его слово приравнивается к письменным гарантиям. Если случится что-то, что унизит его в глазах других, например, скандал в нашей семье, то это… убьет его.
– И вы предполагаете, что Элеонора…
– Я думаю, что последняя выходка моей сестры превосходит все предыдущие, – перебила миссис Джордан. – Они все бледнеют перед этой. Элеонора наверняка здорово постаралась.
Мейсон колебался.
– Миссис Джордан, – наконец обратился он к посетительнице, – боюсь, что ваши подозрения и предубежденность против Элеоноры сыграли свою роль. Вы уже придумали какой-то сценарий – но это только работа вашего воображения. Почему бы вам не подождать…
Она покачала головой.
– У нас нет времени, мистер Мейсон. Элеонору знает много людей. Скорее всего, в больницу уже позвонили несколько человек и сообщили, кто она на самом деле. Нам необходимо действовать быстро. – Миссис Джордан раскрыла сумочку и вынула сложенный листок бумаги. – Я понимаю, что вы занятой человек, мистер Мейсон, и ваши услуги стоят дорого. Я выписала вам чек на двадцать пять тысяч долларов. Это аванс.
Мейсон в удивлении приподнял брови.
– Обычно, когда люди консультируются у адвоката, они спрашивают у него… – начал он.
– Я в курсе, но у нас другая ситуация. Это очень срочное дело.
– Итак, вы хотите, чтобы я сейчас вместе с вами поехал в больницу, – уточнил Мейсон. – И что дальше?
– Я идентифицирую Элеонору, потом, после того как вы избавитесь от газетных репортеров, вы поговорите с глазу на глаз и выясните, что случилось.
– Вы заявите, что это ваша сводная сестра?
– Естественно. Что касается общественности, наша встреча окажется соединением двух любящих сестер, я сыграю свою роль, покажу, как она мне дорога, ну и так далее. Насчет этого не беспокойтесь.
– Вы планируете отвезти Элеонору к отцу?
– Только после того, как вы выясните, что произошло на самом деле.
– Вы думаете, она мне это расскажет?
– Вероятнее всего, нет. Вам придется вытянуть из нее какие-нибудь детали, потом наймете частных сыщиков. Мы, естественно, оплатим их услуги.
– Как, по-вашему, будет вести себя Элеонора?
– Я в состоянии точно все описать. Вначале посмотрит на вас и отвернется с полным безразличием на лице. Бедный ребенок, который не помнит, кто она и откуда. Затем я спрошу: «Элеонора, разве ты меня не узнаешь?» Она снова посмотрит на меня своими огромными голубыми глазами. Первые несколько секунд будет представляться, словно она изучает абсолютно незнакомого человека, потом ее глаза округлятся, она мигнет, на губах появится легкая улыбка, память начнет возвращаться. Она спрыгнет с кровати, бросится ко мне, крича: «Ольга, Ольга, моя дорогая!» – а потом схватится за меня так, как утопающий держится за оказавшееся поблизости бревно.
– А дальше?
– Выяснится, что она помнит все из своего прошлого до момента исчезновения с Дугласом Хепнером. Конечно, все будет разыграно как по нотам: она вспомнит вначале одно, потом другое. Затем выяснится, что
