– Пришлите ее ко мне. Я хочу взять у нее письменное показание под присягой. Можете представить, в каком положении мы окажемся, если развернем кампанию в прессе, а доказать клевету Дюранта не сможем. Тогда вы окажетесь в ловушке. На сегодняшний день наш единственный свидетель – Максин Линдсей. Мы должны быть уверены, что можем полагаться на нее.
– Клянусь жизнью, мы можем на нее надеяться, – заверил Рэнкин.
– Вы сможете убедить ее прийти сюда и дать аффидевит? – спросил Мейсон.
– Абсолютно уверен.
– Как скоро?
– В любое время.
– В течение часа?
– Ну… после ленча. Вас устроит?
– Вполне. Свяжитесь с Отто Олни. Посмотрите, что он думает об этом, как отнесется к тому, чтобы предъявить иск Дюранту…
– И нанять вас?
– Конечно же нет, – возразил Мейсон. – У него есть свои адвокаты. Пусть он поручит им. Я продумываю стратегию. Вы платите мне за совет, Олни платит своим адвокатам за ведение дела, Дюрант оплачивает убытки за то, что усомнился в подлинности картины, а в результате эффективная реклама укрепляет вашу репутацию.
– Мистер Мейсон, я настаиваю на чеке в тысячу долларов. И слава богу, что мне хватило ума прийти именно к вам, а не к кому-либо другому, кто способен делать только то, что ему говорит клиент.
Рэнкин выписал чек, передал его Делле Стрит, пожал руку Мейсону и вышел из конторы.
Мейсон улыбнулся Делле:
– А теперь сними эту чертову картину и отнеси ее назад в кладовку.
Глава 2
В час тридцать Делла сообщила:
– Пришла ваша свидетельница, шеф.
– Свидетельница? – переспросил Мейсон.
– Да, та, что проходит по делу о фальшивой картине.
– А, – вспомнил Мейсон, – та молодая особа, которой Дюрант, желая произвести впечатление, поведал о том, что картина Олни – подделка. Надо посмотреть, годится ли она для процесса, так что давай-ка познакомимся с ней, Делла.
– Я уже с ней познакомилась.
– И как она, аппетитная?
Делла улыбнулась глазами:
– Вполне.
– Сколько лет?
– Двадцать восемь – тридцать.
– Блондинка, брюнетка, рыжая?
– Блондинка.
– Давай посмотрим, – заключил Мейсон.
Делла Стрит вышла и через минуту вернулась с застенчиво улыбающейся голубоглазой блондинкой.
– Максин Линдсей, – представила ее Делла Стрит, – а это – мистер Мейсон, мисс Линдсей.
– Здравствуйте, – сказала она, проходя вперед и протягивая руку для приветствия. – Я
– Рад с вами познакомиться, – пропустил мимо ушей комплимент Мейсон. – Вам известно, почему вы здесь, мисс Линдсей?
– Из-за мистера Дюранта?
– Верно. Не могли бы вы рассказать мне об этом?
– Вы имеете в виду подделку Фети?
– Так это действительно подделка?
– Так сказал мистер Дюрант.
– Хорошо, присаживайтесь вот сюда и попытайтесь воспроизвести ваш разговор.
Она опустилась на стул, улыбнулась Делле Стрит и, поправляя платье, сказала:
– С чего же мне начать?
– Когда это произошло?
– Неделю назад.
– Где?
– На яхте мистера Олни.
– Он ваш друг?
– В каком-то смысле.
– А Дюрант?
– Он был там.
– Друг Олни?
– Ну, наверное, мне следует объяснить. Это было что-то вроде вечеринки, где собираются художники.
– А сам Олни рисует?
– Нет, он просто любит общаться с художниками, говорить об искусстве, картинах.
– И он покупает их?
– Иногда.
– Но сам не занимается живописью?
– Нет, ему бы хотелось, но нет. У него хорошие идеи, правда, отсутствует талант.
– А вы художник?
– Мне бы хотелось причислить себя к их числу. Некоторые из моих картин имели успех.
– И это помогло вам познакомиться с мистером Олни?
Она открыто посмотрела в глаза Мейсону:
– Нет, я не думаю, что он пригласил меня по этой причине.
– Так почему он пригласил вас? – настаивал Мейсон. – Личный интерес?
– Да нет, не совсем. Дело в том, что прежде я была натурщицей, и он познакомился со мной, когда я позировала одному художнику. У меня это неплохо получалось, пока я не стала немного… ну, у меня немного располнела грудь. И вот тогда я сама решила заняться живописью.
– А этот «недостаток», – улыбнулся Мейсон, – дисквалифицирует вас как модель? Я-то по своему невежеству полагал, что все как раз наоборот.
Она улыбнулась в ответ:
– Фотографам нравится полная грудь, художники, как правило, предпочитают изящество форм. Я начала утрачивать свои позиции как первоклассная модель, а позировать фотографам для каких-то поделок не хотелось. Фотографы высшего класса обычно еще более разборчивы, чем художники.
– И вы решили заняться живописью, – вернулся к началу разговора Мейсон.
– В каком-то смысле – да.
– Вы этим зарабатываете на жизнь?
– Частично.
– А прежде вы не изучали живопись? В художественной школе или?..
– Это не та живопись, – не дала она закончить ему вопрос. – Я делаю портреты.
– Я полагал, что и этому надо учиться, – удивился Мейсон.
– Я это делаю по-другому. Беру фотографию, сильно увеличиваю ее и печатаю, чтобы получился всего лишь размытый контур. Затем покрываю его прозрачной краской. А потом заканчиваю портрет маслом. Довольно неплохо получается.
– Но Олни больше интересовался вашей…
