– Но это же мы их поймали! – сказал он.
– Правильно, вы. Но под моим чутким руководством.
От такой наглости почти все курсанты лишились дара речи. Избежал этого только Дирол, которого не так-то просто было заставить замолчать.
– А как же капитан Мочилов? – спросил он.
– А при чем тут капитан? В это время вы официально находились у меня на службе, по договору со Школой милиции.
Ворохватова прямо-таки распирало от гордости. Он как раз шел от Мочилова, перед которым пытался похвастаться новым значком. Но тот разозлился и попросту выставил его за дверь. И вот теперь старший лейтенант обрел благодарных слушателей. Насколько благодарными они могли быть, он оценил только через три минуты, когда все пришли в себя.
– Темно что-то! – сказал вдруг Антон, почти не запинаясь.
– Да, темно и страшно, – согласился с ним близнец.
– В такую темень страшно ходить по улицам, не так ли, Иван Арнольдович?
Тот, не понимая, к чему ведут курсанты, осторожно с ними согласился.
– Если с вами что-то случится, наверное, ваша жена расстроится? – спросил Федя, который был добрым, но несправедливости не терпел.
– А что со мной может случиться?
– Ну мало ли. Хулиганы, например, нападут. В черных масках.
– Справлюсь, – уверенно ответил Ворохватов.
– Сразу с пятью? – удивился Дирол.
– А почему с пятью? – спросил старший лейтенант и осекся.
Несмотря на то что у него не всегда получалось ловить преступников, считать он все-таки умел и смог сообразить, что курсантов как раз пятеро. Поняв, какая опасность ему угрожает, Ворохватов пустил в ход свои дипломатические способности.
– Может быть, они меня не догонят? – выразил он робкую надежду.
– Может быть, – милостиво согласился Дирол. – Но только если вы прямо сейчас пойдете домой, причем сделаете это быстро-быстро.
– Так, чтобы хулиганы вас не догнали, – поддакнул Андрей.
– Да, и значок снимите, – посоветовал Антон. – Слишком уж он привлекает чужие взгляды.
Ворохватов решил принять этот совет к сведению и быстро убрался домой. Курсанты, посмеиваясь, пошли дальше и вскоре встретили обиженного Ворохватовым капитана. Тот хмель, который не выветрился после встречи с начальником отделения, улетучился окончательно.
– Можно подумать, они все сговорились, – пробормотал Андрей. – Бродят ночами по коридорам.
А Мочилов как раз шел в комнату курсантов и весьма обрадовался, встретив их по дороге.
– Ганга! – рявкнул он.
Федя удивленно вышел из группы. Остальные тоже поразились. Если кто и заслуживал наказания за позднее возвращение меньше всех, так это Федя. Мочилов тем временем искательно осмотрел остальных.
– Зубоскалин! – добавил Мочила.
Санек присоединился к Феде.
– За мной. Остальные – свободны.
Двое курсантов покорно поплелись за капитаном. Оставшиеся, естественно, в комнату не вернулись, а воспользовались предоставленной свободой и на безопасном расстоянии последовали за товарищами.
Войдя в учительскую, куда привел их Мочилов, двое курсантов остановились в недоумении. Добрую половину комнаты занимала огромная статуя, изображавшая что-то вроде человека на коне. Приглядевшись, парни поняли, что перед ними кентавр.
– Зубоскалин! – повторил Мочила.
– Я! – не менее громко ответил Дирол.
– Назначаешься ответственным за уборку комнаты. На месяц!
Санек едва не начал возмущаться. За что? Отвечать за уборку комнаты в течение месяца – это значит ровно месяц получать от дражайшего капитана взбучки. Причем каждый день.
– За введение в заблуждение товарищей из Калошина.
– Каких товарищей? – Дирол уже начал понимать, но пока не хотел верить.
– Товарищей, которые привезли вот это, – пояснил Мочила, указав на статую кентавра. – И кстати, Ганга, будь добр удалить ее из учительской.
В отличие от Зубоскалина, Федя постеснялся спросить, за что ему такая немилость. Однако капитан сам снизошел до объяснения.
– Это твой приз. Приз зрительских симпатий. По-моему, я не приказывал тебе участвовать в калошинском конкурсе, а, Ганга?
Общими усилиями курсанты доволокли статую до комнаты номер тринадцать.
– Пусть стоит тут, – решили ребята. – Потеснимся.
После принятого на грудь их быстро сморило.
«Сегодня вечером Мочила напьется с горя и опять завтра будет злой, – думал Дирол, настраиваясь утром одеваться по спичке. – Но все равно жизнь прекрасна!»
