— До чего? — протянул Илья.
— Учиться тебе надо, деятель шоу-бизнеса, — назидательно изрек Владимир. — Харч у тебя есть какой-нибудь, братец?
— Нет, — отозвался Илья. — Я сейчас в основном потребляю алкогольно-питательные калории.
— Так я и думал, — сказал Владимир. — Значит, так… Бросай-ка свою халупу и приезжай к вновь обретенному родственничку.
Словосочетание «вновь обретенный родственничек» было произнесено с явной иронией, хотя никакой ядовитой насмешки или едкого сарказма в голосе Владимира не было.
Просто в течение тех одиннадцати лет, что прошли после смерти матери братьев Свиридовых Елены Григорьевны, они не общались ни с одним родственником. Не потому, что не хотели, а просто искренне полагали, что никаких родственников у них не осталось.
Но оказалось, что это не так.
В Санкт-Петербурге жил родной брат матери Анатолий Григорьевич Осоргин. Именно в его адрес предназначалась легкая ирония Владимира Свиридова.
Дядюшка нарисовался на жизненном горизонте совсем недавно, хотя знал, что после смерти сестры ее сыновья жили в Саратове, можно сказать, почти безвыездно (особенно это касалось Ильи), и только с девяносто девятого года начались разъезды.
Впрочем, укорять Анатолия Григорьевича за подобное невнимание никто не собирался.
Тем более что он дал о себе знать не тогда, когда Илья купался в деньгах, а Владимир еще не находился в федеральном розыске и не значился в сайте Интерпола как международный преступник, а позже, когда фортуна отвернулась от братьев Свиридовых.
Анатолий Григорьевич не собирался проводить с племянниками душеспасительных бесед и пенять на безалаберность и фееричность их жизни. Он просто предложил им переехать к нему в Питер.
В Питере он проживал не без успеха, являясь владельцем довольно преуспевающего частного детективного бюро, промышляющего в большинстве своем слежкой за неверными женами и мужьями.
Кроме того, он имел довольно значительный пакет акций другого негосударственного предприятия — охранного агентства, входившего в десятку самых крупных частных контор подобного рода в Петербурге.
Одним словом, не самый последний человек в городе.
Когда же Владимир поинтересовался, чем они с Ильей будут заниматься во второй столице России, Осоргин ответил, что у него есть возможность пристроить Илью в одно из высших учебных заведений города, в частности — в Санкт-Петербургскую финансово-экономическую академию, так как парень еще очень молод.
А вот Свиридова-старшего, как уже вполне сложившегося и достаточно образованного человека, он не собирается никуда устраивать, а предлагает ему работать в его детективном агентстве «Донар» или в частном охранном предприятии «Шериф».
Владимир тогда рассмеялся и сказал:
— А вы знаете, дядя Толя, кому вы предлагаете у себя работать?
Немного помолчав, Осоргин ответил сдержанно и сурово:
— Я привык делать предложения только людям, в которых уверен и чью биографию хорошо знаю.
— То есть вы знаете, чем я занимался раньше?
— Разумеется. О том, что Владимир Антонович Свиридов — бывший офицер спецназа ГРУ и работал в спецотделе «Капелла», номинально приписанном к ведомству внешней разведки, не знает только ленивый. Недавно я прочитал на соответствующем сайте Интернета последние новости о тебе и твоем друге Фокине. Западные таблоиды довольно охотно о тебе пишут. В последнее время ты прославился.
— Вы хотели сказать — в последний год, — проговорил Свиридов. — Потому что если бы я до сих пор сидел в Саратове, не было бы необходимости мотаться по заграницам и поставлять скандальный материал для борзописцев из западной «желтой» прессы.
…Этот разговор — кстати, не непосредственно, с глазу на глаз, а по телефону — состоялся примерно месяц назад, и вот теперь Свиридов-старший, вернувшись в Россию, предлагал своему прогоревшему в Москве младшему брату переехать в малую столицу.
— А на че я поеду? — спросил Илья. — А?
— А что, у тебя шаром покати?
— Ага. Я же говорю: питаюсь одной сивухой, — нетвердо выговорил Илья и совсем уж некстати икнул.
— А где ты сейчас находишься? На вокзале?
В Краснопресненской главной пересыльной тюрьме? В государственной богадельне для великомучеников? — прозвучал саркастический голос брата.
— Да не… какая… богадельня? На хате.
— А я тебе о чем говорю? Совсем, что ли, все мозги залудил своим душеспасительным сивушным антидепрессантом? Продай квартиру и приезжай.
Илья промычал что-то нечленораздельное, а потом воскликнул:
— А ведь это м-мысль! В-в-в… а ведь и продам!
— Продавай, бери все деньги, ничего на них не покупай, тем более тачку, и дуй самолетом сюда. Продать квартиру — это не так уж и долго.
— Легко тебе говорить… — раздраженно пробормотал Илья.
Однако, несмотря на все злоупотребления алкоголем, через неделю Илья в самом деле оказался в Питере.
В аэропорту его встречали Анатолий Григорьевич, Владимир и другие официальные лица, как говорили в советское время, давая сводки о перемещениях членов партии и правительства по территории земного шара и в частности страны, «где так вольно дышит человек».
В роли «и других официальных лиц» подвизался Афанасий Фокин. Его огромная фигура прекрасно просматривалась в толпе встречающих.
Рядом с Фокиным стоял Владимир Свиридов. На его загорелом аскетическом лице блуждала сдержанная снисходительная улыбка.
Возле Свиридова, едва доставая ему до плеч, стоял плотный подтянутый мужчина лет пятидесяти.
Илье никогда еще не приходилось видеть брата своей покойной матери, но он сразу понял, что это и есть Анатолий Григорьевич.
— А-а, вон он, Илюха-то! — гаркнул Фокин на весь аэродром. Стоящий рядом старичок от неожиданности выронил палочку и едва не упал: хорошо еще, что его успела подхватить свирепого вида старуха с бульдожьими челюстями и яростно зыркающими во все стороны глазами.
Илюха легкой походкой сбежал с трапа и обнялся с братом, которого давно не видел, дружески хлопнул по здоровенному плечу Фокина, а потом повернулся к дяде.
Анатолий Григорьевич погладил тяжелый квадратный подбородок, поросший седоватой двухдневной щетиной, и буквально впился взглядом в племянника.
На его лице калмыцкого типа перекатывалось озабоченное, несколько тревожное любопытство. Пристальный взгляд небольших, широко расставленных серых глаз буравил лицо Илюхи.
Впрочем, это продолжалось лишь несколько секунд. Анатолий Григорьевич протянул Свиридову- младшему руку и сказал:
— Ну, здравствуй, племянник.
— За встречу надо выпить, — немедленно влез Фокин. — Сто лет не виделись.
— Сто не сто, а двадцать четыре года я Анатолия Григорьевича не видел, — сказал Илья.
Он был с похмелья, а это всегда сопровождалось у него неумеренным выкидыванием саркастических стрел.
Осоргин поморщился.
