– А почему бы нам не защищать, вы вон чего с людьми делаете, по башкам их бьете, – дожимал Резинкин, склоняясь к Фролу и заботливо прикладывая ладонь к его лбу.
– Куда они пошли? – задал самый насущный вопрос Простаков.
– Откуда я знаю? Меня же по голове ударили!
– Чем это, интересно, они вас? – озаботился гулливер, разглядывая аппетитную фигуру.
Когда они выходили из медсанчасти, Резинкин не умолкал:
– Ты видел, какая? Твой калибр, твой размер. Такие формы. Ты бы ее прям сейчас, да? А ля-ля-ля- ля...
– Заткнись. – Простаков чесал лоб, затылок, пупок и все, что ниже. – Где мы будем искать этих придурков? Ведь сейчас она Валетова выходит и потом прямиком к комбату. Думаешь, что хорошее будет? Нас с этой стройки отправят куда-нибудь повоевать.
– Боишься? – раскалился Резинкин.
– А ты, Витек, не боишься, да? Ты давай думай, где нам искать этих дембелей долбаных. И надо молиться, чтобы медсестра поостыла, иначе на самом деле вложат нас тут всех. Ты думаешь, комбат разбираться будет, кто за шприцами приходил, кто медсестру спасал? Ей вон по фигу.
Слушай, а за что она ему так вмазала-то? – не понимал Простаков. – Он ее спасать пришел, а она ему по башке...
– Думала, что лапать ее начал.
– А-а-а, – протянул Простаков и улыбнулся. – Сопротивляется, значит.
– Ты че, на самом деле загорелся, что ли? Тебе мало того, что ей по башке то ли Ануфриев, то ли Сизов заехал, ты ее еще оттарабанить решил? Здоровый, успокойся.
– Ничего я не решил, – пробурчал гулливер, переминаясь с ноги на ногу и выкручивая голову. – Куда пойдем-то, где искать-то?
Они отошли немного в тень, чтобы не светиться под горящей на крыльце лампочкой, и шевелили извилинами.
– Короче, размышляем, – бубнил Резинкин. – Итак, я наркот. У меня есть чем ширнуться, куда я с этого места пойду?
В полумраке видно было весьма и весьма плохо. Стоящие вдалеке фонари, что освещали пространство у фасада казармы, не добивали сюда. Так, какие-то блики. Резинкин закрыл глаза, пытаясь представить себе, что же он увидел бы днем, стоя на этом месте.
Чуть левее – казармы. Чуть правее – губа. На губу они вряд ли попрутся. Если посмотреть прямо, то за небольшими деревцами можно разглядеть плац. Сзади забор, отделяющий часть от остального мира. Вряд ли они пойдут в казармы. Если их там увидят, начнутся расспросы, что они здесь делают, поскольку должны находиться на стройке.
Он продолжал соображать, стоя с закрытыми глазами.
Простаков не причислял себя к весьма способным сыщикам и потянул его за шиворот. Резинкин невольно открыл глаза.
– Через забор они полезли, понял? Сматываться отсюда. У них пропуска есть, шприцы есть. Медсестру оглушили – куда пойдут? Через забор полезут.
В этот момент на крыльце появилась уже высохшая после рыданий рыжая Лиза. Они стояли в темноте, видеть она их не могла. Женщина закрыла медпункт и решительными шагами двинулась к казарме.
– Ну все, сейчас она вложит дежурному, и Сизова с Ануфриевым будет искать весь батальон. Прикидываешь, чего тут начнется? Сейчас всех поднимут, всех застроят, все наряды проверят и нас не забудут. Она ведь их запомнила!
– Конечно, запомнила, – согласился Простаков. – Я бы тоже запомнил того, кто мне по башке бьет. Потом нашел бы и ему бы башку оторвал. Полезли через забор, надо уходить отсюда. Сейчас тут жопа начнется.
– А че с Фролом делать будем?
– Ничего с ним не надо делать. Он сейчас на коечке дрыхнет. Она, наверное, ему еще и со второй стороны заехала, чтобы спал крепче.
Оба по-тихому заржали.
И тут в темноте раздался голос:
– А-а...
Ануфриев с Сизовым лежали в траве, один возле другого, и бредили под кайфом.
Резинкин подсел.
– Кого мы только не встречаем сегодня. Че делать? Сейчас же шмон начнется.
Простаков задумался.
– Надо бы Фрола сюда, он бы решил, что делать.
Вернулись в медчасть. На этот раз, уже не стесняясь, били окно в процедурном кабинете. Забрались внутрь, нашли Фрола, тихонько посапывающего в лазарете.
– Вот и занял коечку, – ухмылялся Резинкин, идя впереди Простакова, тащившего на себе своего друга.
– Слушай, а что он спит-то до сих пор? Я его трясу, трясу.
– Перестань трясти, даун. Она ему, наверное, снотворное вколола.
– А чего с этими двумя делать будем, которые в траве дрыхнут?
Резина остановился.
– Погоди.
Он ломанулся в кладовку и вернулся оттуда с носилками.
– Вот, гляди.
Простаков, удерживая на плече свисающего вниз головой Фрола, взвыл:
– Да ты что? С носилками нас сразу сцапают.
– Ну не оставлять же их здесь валяться. Ты прикинь, их найдут обколотыми. Мы все отсюда на Колыму поедем служить. Ты только представь, как будет улыбаться Стойлохряков.
– А мне к дому ближе.
– Придурок здоровый.
Простаков не обиделся.
– Ну че, через дверь выходим?
– Ну ты и долбан! Через окно. Сейчас медсестра, поди, бежит уже сюда, да не одна. С шакалом каким- нибудь.
И в этот момент хрустнул дверной замок. Мужики быстро и бесшумно покинули процедурный кабинет, словно бэтманы, и направились к забору. Быстро ступая по стриженой травке газона, разбитого рядом с высоким деревянным забором, Простаков нес Валетова, ожидая от него, что он все-таки проснется.
Сзади раздался знакомый голосок:
– Вот здесь. Вот здесь они меня ударили.
Это медсестра жаловалась кому-то.
Мужики присели.
– Надо доложить комбату, – раздался мужской голос.
Подчиненные сразу же узнали тембр своего взводного, лейтенанта Мудрецкого.
«Не повезло лейтенанту, – думал Резинкин, сидя на корточках. – Своих же людей ловить придется».
Наконец голоса стихли, и, похоже, медсестра и лейтенант вышли из кабинета.
Подождав еще немного, стали перебираться через забор. Первым перелез Резинкин. Затем перекинули носилки, и только после этого Простаков взял за шиворот и за ремень маленького Фрола, встал на цыпочки, приподнял его над головой и аккуратно спустил по поставленным под углом носилкам через забор. Груз встречал Резина.
И тут в ночи раздалось:
– Солдат пропал! – визжала медсестра.
Простаков сиганул с такой проворностью, будто ему под зад подложили раскаленную сковороду. Оказавшись за сплошным забором, на другой стороне, оба позволили себе на секунду перевести дух.
