а закончил губернатором немаленького острова. И не бедняком наверняка.
Прав был все-таки Карл Маркс, не добываются крупные состоянии честным путем. Но самое неприятное для общества время, это начало такого пути. Больше всего грязи и крови как раз в начале. Так стоит ли того, кто это начало уже прошел, назад тянуть? Хуже ведь только сделаешь. Можно, конечно, вспомнить про справедливое возмездие, но, как считал генерал, в таких случаях его лучше оставить на усмотрение высших сил. А самим заниматься беспредельщиками – от них большая часть зла, именно от них.
– У меня все. – Голос полковника, дожевавшего наконец свой доклад, прервал размышления Комарова.
Генерал кивнул, снова посмотрел на часы. Без четверти одиннадцать. Все, пора закругляться.
– Кто-нибудь еще хочет выступить? – спросил Комаров.
– Константин Георгиевич, у меня тут есть просьба о содействии от областного УИН, – заговорил другой полковник, начальник РУБОПа. – Они нам передали список зэков, которые у них числятся в бегах, просят оказать содействие в поимке и обратить особое внимание на тех, кто у них сбежал за последний месяц. Там человек двадцать народу, а буквально вчера еще двое прибавилось, во время пересылки ушли.
– Беглыми пусть уиновцы сами занимаются, – подал голос заместитель Коробова. – У нас своих забот хватает. Наше дело преступников ловить, а уж уследить за посаженными их опера и сами могли бы.
Прочие присутствующие одобрительно зашумели – отношения между УВД и Минюстом, к которому теперь принадлежало Управление исполнения наказаний, были далеко не безоблачными.
– Сейчас же весна началась, у них постоянно кто-то сбегать будет, – раздался еще чей-то голос. – Что ж нам, все бросать и по тайге их ловить? Нет уж, пусть уиновцы свой хлеб сами отрабатывают.
– Содействие мы им окажем, – постановил Комаров. – В установленных законом рамках. Включим всех их новых беглецов в списки разыскиваемых лиц. Но особенно сильно людей из-за этого не напрягайте, нам и правда своих забот хватает. – Это было как раз то, что и хотели услышать собравшиеся, и шум быстро затих. – На этом объявляю заседание закрытым, – сказал Комаров, покосившись на часы. – Но попрошу пока не расходиться, мне нужно вам одного человека представить.
Он ткнул в кнопку селектора и спросил:
– Игорь, Захарович подошел?
– Да, Георгий Константинович.
– Пусть заходит.
Через минуту дверь открылась, и на пороге появился среднего роста мужчина в штатском. Генерал встал и шагнул вошедшему навстречу. Сам он видел его первый раз – до этого они только разговаривали по телефону – и потому смотрел на вошедшего с интересом. Впечатление тот производил странное и, на первый взгляд, скорее неприятное. Бледная ноздреватая кожа на его лице была покрыта какими-то странными розовыми пятнами, то ли оспинами, то ли следами от угрей, то ли полузажившими прыщами, которым вроде бы уже в таком возрасте и неоткуда взяться. Крупный нос картошкой нависал над толстой верхней губой, украшенной редкими белесыми усиками, подбородок был совершенно прямоугольным, но мужественности облику вошедшего это почему-то не придавало. Глаза светло-синие, водянистые, очень близко посаженные, а общий вид лица почему-то вызвал у генерала вполне определенные ассоциации с обыкновенным красным кирпичом.
Пожимая гостю руку, Комаров почувствовал, что ладони у того влажные.
– Позвольте представить вам старшего следователя Генпрокуратуры по особо важным делам, советника юстиции Захаровича Андрея Михайловича. Его прислали к нам из столицы в долговременную служебную командировку. Кстати, родом он из Магадана, наш, можно сказать, земляк. Прибыл к нам с самыми широкими полномочиями. Нам предписано оказывать Андрею Михайловичу оперативное обеспечение и любую другую необходимую помощь. Это касается вас всех. Короче, товарищ советник юстиции, сразу ввожу вас в курс дела: это мой первый зам Виталий Юрьевич Зимин, это начальник РУБОП Дорошенко Игорь Савельевич...
Комаров по очереди представил московскому гостю всех присутствующих, а потом вернулся на свое место.
– Ну вот, теперь вы всех знаете, если будет что-нибудь нужно – обращайтесь.
– Спасибо, – низким, утробным голосом ответил Захарович. – Я очень рад познакомиться с вашим коллективом. Сам я действительно родом отсюда. Правда, в Москву еще ребенком переехал. Но очень рад, что теперь получил задание, связанное с работой здесь. Сами понимаете – малая родина. А меня сейчас вообще сюда тянет. Пенсия скоро. Я решил, что, как выйду на пенсию, переберусь из Москвы сюда. Домой. Поэтому мне сейчас особенно важно...
Говорил Захарович короткими предложениями, делая после каждого из них почти секундную паузу, словно хотел, чтобы сообщаемая им информация как можно лучше закрепилась в памяти благодарных слушателей. Учитывая, что понес он дальше жуткие официозные банальности про истоки, корни и свое горячее стремление защитить малую родину от бандитских посягательств, звучало это довольно комично.
– Герой, мать его так. Рыцарь без страха и упрека, – негромко шепнул начальник отдела по незаконному обороту драгметаллов, сидевший неподалеку от Комарова, своему соседу, начальнику СКМ. – Знаем мы таких рыцарей. Сначала долгосрочная командировка у него с широкими полномочиями, а там и вовсе сюда переедет, кого-нибудь из наших сковырнет и на его место сам сядет. Со столичной помощью-то это нетрудно, плавали, знаем. Приисками будет заниматься, не иначе.
– Точно, – кивнул начальник СКМ. – В Москве менты уже все между собой поделили, а теперь вот те, кому куска не досталось, за нас взяться решили.
Комаров, который слышал этот разговор, замечания своим людям не сделал. В основном потому, что в глубине души был вполне с ними согласен. В его практике такие случаи уже бывали – прилетит такой вот столичный орел, ни за что не отвечающий, но с широкими полномочиями, поживет недельку-другую, а потом начинает на голову гадить. И с преступностью-де здесь плохо борются, и сами все писаные правила через раз нарушают, и если сажают, то не тех, и вообще, дорогу – и то на красный свет переходят. В общем, все тут плохо, но вот если поставить его, столичного орла, на какой-нибудь ответственный пост, то моментально станет все хорошо. И оборот левого золота кончится, и с зон зэки бежать перестанут, и рыбу японцам толкать никто не будет, а по периметру Магадана пальмы вырастут. И ведь что самое обидное, иногда такие номера проходили, садились столичные гости на здешние теплые места.
«Ну уж нет, на этот раз номер не пройдет! – подумал Коробов, пристально рассматривая разглагольствующего москвича. – Еще такого подчиненного мне не хватало».
3
– Колян, на фиг нам на эту сопку лезть? – выдохнул Череп в спину Колыме, идущему шагах в трех перед ним. Оба беглеца поднимались по склону высокой сопки, поросшей лиственницей и елями.
– Осмотреться надо, Андрюха. Сориентироваться, – не оборачиваясь, отозвался Колыма. – Карта у нас хорошая, но все же осмотреться не помешает. А заодно, может, речку какую-нибудь увидим с вершины.
– На фиг нам речка?
– Следы прятать. В детстве книжки читал? Войдем в одном месте, пройдем по воде вдоль берега, а выйдем в другом. Собаки след и потеряют. Старый трюк, но действенный.
– Ты же следы табаком засыпал! Говорил, он собакам нюх отобьет! – недовольно сказал Череп.
Колыма и правда спустя пару часов после побега, едва они успели углубиться в тайгу, добрую четверть взятых у охранников сигарет потратил на то, чтобы засыпать следы. А теперь выясняется, что придется еще и по речке топать!
– Отбить-то отобьет, – ответил Колыма, – но если с собаками человек пойдет опытный, то он по тому, где они чихать начнут и в стороны рыскать, определит, куда мы пошли. А как определит, отведет собачку подальше и пойдет по кругу, рано или поздно на след наткнется.
– Так и с рекой та же фигня! Можно собак вдоль берега пустить, рано или поздно нам же все равно выходить придется!
– Так-то оно так, но они знать не будут ни в какую сторону мы двинули, ни на каком берегу вышли. Пока все проверят, времени много уйдет, вот мы на этом и выиграем. Тем более, в паре мест мы выходить не будем, а табаку насыплем. Собака опять собьется, проводник ее кругом водить станет, еще больше
