Отец Василий такой странной «меры пресечения» не знал, но подумал, что это, видимо, вмешалась патриархия, не желающая вот так вот запросто отдавать своих людей в грязные руки палачей. Научены в тридцать седьмом.
Его привезли прямо в летнюю кухню, и отец Василий ничуть не удивился, увидев у крыльца молодого священника отца Николая.
– Будьте здоровы, ваше благословение, – приветствовал коллегу отец Николай. – Вы позволите мне войти?
– Конечно, – устало кивнул священник и повернулся к сопровождающему его милиционеру. – А вы что собираетесь делать?
– Мне поручено охранять вас, – немного волнуясь, ответил парнишка.
– Тогда и вы проходите, – пригласил отец Василий. – Не на улице же вас держать.
Он поставил чайник на плиту, отмылся у цистерны, а потом заварил свежего чаю и пригласил обоих парнишек за стол.
– Садитесь, ребята. Жаль, пряников нет, но чай у меня хороший, матушка покойная, царствие ей небесное, заваривать научила.
Милиционер дернул кадыком, а отец Николай понимающе кивнул.
Было довольно прохладно – летняя кухня никогда не была подключена к системе отопления, да и сгорел красивый импортный газовый котел еще тогда, в пожаре. Они пили чай, согревая руки и настывшие внутренности, и отец Василий как никогда остро ощущал всечеловеческое единство. Ведь не вина этих людей, что предназначенный им господом путь пролегает в собственных координатах и так странно и противоречиво пересекается с его жизненным путем.
– Вы, отец Василий, пока не беспокойтесь, – косо глянув на молодого милиционера, начал молодой отец Николай. – Пока все улики не собраны, а суд не состоялся, патриархия вас в обиду не даст.
– И слава господу, – тихо отозвался отец Василий.
– Конечно, не обошлось без заступничества, – воодушевился отец Николай. – Старец Григорий за вас поручился, и еще нашлись люди.
«Неужели Колька рискнул?» – подумал отец Василий.
– По крайней мере никакого ареста в ближайшие дни не ждите, – завершил отец Николай. – Сидите, отдыхайте, – молодой поп привстал со стула и вдруг вспомнил: – Да, я там в храме два обогревателя видел. Так я распоряжусь, чтобы Алексий вам их занес.
– Храни тебя господь, – ласково улыбнулся отец Василий. Ему все больше нравился этот незаносчивый, разумненький молодой священник.
– Сегодня же и распоряжусь, – у самого выхода пообещал отец Николай.
В ту ночь никто, конечно, обогреватели не принес. Отец Василий устроил себе лежанку, навалил сверху несколько одеял, попробовал предложить часть одеял и милиционеру, но парнишка смущенно отказался и всю ночь мерз, сидя за обеденным столом.
Зато на следующий день началось настоящее паломничество. Вера и Анзор, Костя и Толян, совершенно незнакомые милиционеры и, напротив, отлично знакомые старушки приходили поддержать дух опального священника.
– Крепитесь, батюшка! – трясли ему руку мужчины.
– Господь вас не оставит! – уверенно обещали старушки.
Верить в это очень хотелось.
А к обеду произошло сразу два знаменательных события. И, когда дверь широко распахнулась, а на пороге появилась Ольга, отец Василий даже не смог тронуться с места от потрясения – только слезы катились по его щекам в уже начавшую отрастать щетину.
– Господи, Михаил Иванович, что с вами? – прижала к лицу руки Ольга.
– Теперь все нормально, – плакал отец Василий.
Она была здесь, а значит, ничего плохого случиться уже не может.
Ольга не подходила к мужу до тех пор, пока милиционер не застеснялся и не вышел «покурить», – только после этого упала ему на грудь.
– Бесчувственный вы человек! – корила она его. – Я там извелась вся в одиночестве! Все думаю, как вы здесь! Хотя бы звонили почаще.
– Я, кажется, звонил, – пытался вспомнить отец Василий, остро ощущая, как слабы, как маловажны любые слова по сравнению с тем, что он чувствует!
– Стрелка и та счастливее меня! – всхлипнула Ольга. – Небось каждый день вас видела!
– Потерял я Стрелку, – повинился отец Василий.
– Ну да, – всхлипнула Ольга. – Как же! Ее потеряешь! Во дворе ваша любимая Стрелка – сено кушает!
Отец Василий вздрогнул и вдруг ясно осознал, что все закончилось: господь больше не испытывает своего верного раба, господь убедился в том, что он будет терпеть до последнего, умрет, если понадобится, но не отступит от однажды избранного пути! Что бы там ни изобретали всякие Ковалевы да Пшенкины!
Его взяли в восемь вечера этого же дня. Из въехавшего во двор «автозака» выбрались четыре милиционера, и охранник отца Василия непроизвольно напрягся, а Олюшка, напротив, безвольно опустила плечи.
– Все будет хорошо, – обнял ее отец Василий. – Вот увидишь, господь не допустит.
– Я так устала, – снова заплакала Ольга.
Вошедший офицер сунул священнику бумагу с предписанием об изменении меры пресечения, а проследовавшие за ним молодцы завернули отцу Василию руки за спину и волоком потащили к машине.
– Вот увидишь, Оленька! – выворачиваясь в руках конвоя, крикнул священник. – Все будет хорошо-о!
Его затолкали в клетку, и машина тронулась, качаясь на ухабах разбитой осенней дороги.
Когда священника ввели в кабинет Ковалева, там сидела целая комиссия, а сбоку, у окна стоял сам Николай Иванович Медведев. Глава района бросил на отца Василия косой взгляд и снова отвернулся, а Ковалев загадочно улыбнулся и указал рукой на одинокий стул в торце стола.
– Садитесь, Михаил Иванович, – официально пригласил он.
Священник кивнул и присел на краешек стула.
– Ну, что ж, – оглядел сидящих офицеров Ковалев. – Начнем, товарищи.
Никто не возражал, и только Медведев недовольно засопел.
Некоторое время Ковалев зачитывал общие фразы, но чем дальше он читал, тем более безнадежная ситуация прорисовывалась. В частности, свидетели показали, что незадолго до убийства милиционеров священника Михаила Ивановича Шатунова видели в обществе убитых, причем они ссорились, и гражданин Шатунов угрожал милиционерам физической расправой.
– Смотри, Паша, – недовольно покачал головой развернувшийся лицом к действу Медведев. – Они у тебя на суде-то не откажутся?
– Не откажутся, – коротко ответил Ковалев.
Кроме того, экспертизой были сопоставлены частички биологического происхождения, обнаруженные на рясе священника и снятые с мундиров убитых. По своей структуре частички совпадают.
Далее шли цитаты из протоколов допросов и заключений экспертов, а в конце делался однозначный вывод: необходимые доказательства собраны, дело можно передавать в суд.
Наступила мертвая тишина. Все сидящие в кабинете облеченные немалой властью люди прекрасно понимали, какой мощи идеологическую бомбу приготовил Ковалев. Было отчетливо видно, как не хотят они, чтобы этот заряд сработал. Но крыть было нечем – Пшенкин постарался на славу.
– У вас есть что сказать? – не называя священника по имени, обратился к нему глава района.
«Как последнее слово!» – подумал священник и отрицательно покачал головой.
– Пустите меня, я сказал! – закричали в коридоре, да так громко, что даже люди, сидящие за двойными
