– Почему это – не хочу? – удивился Танин, делая глоток коньяка и закуривая.
– Потому что за три недели, прошедшие с того времени, как ты закончил последнее дело, ты отказался от девяти заказов, три из которых были супервыгодными. И делов-то всего было, что пару дней потаскаться за «объектом», а клиенты – эти толстопузые нувориши – готовы были отвалить тебе за это кучу бобов. Я бы на твоем месте взялась за это только для того, чтобы облегчить их кошельки, набитые зеленью.
– Ну не могу я заниматься слежкой, – соврал Китаец, – да и «Массо» мой слишком приметный для такой работы.
– Не надо мне вешать лапшу на уши, – отвергла Лиза этот аргумент. – Я давно уже не маленькая девочка. На время ты бы мог поменяться машинами с Мамусей, как ты это уже делал. Или, на худой конец, купить какую-нибудь ржавую «копейку». Скажи лучше, что тебе лень работать.
– Ты почти угадала, взрослая девочка, – улыбнулся Танин, – мне лень подсматривать, хотя иногда я это делаю... Я жду настоящего дела.
– Тогда дай объявление в газетах, – настаивала Лиза. – Этого ты почему-то тоже не делаешь.
– Тот, кому нужно, и так меня найдет. – Китаец сделал еще глоток коньяка, затянулся и затушил окурок в пепельнице. – Кстати, чтобы тебя немного успокоить, могу сказать. Скоро у нас появится работа. Так говорил И Цзын. Поэтому не суетись, а свари нам кофе.
Лиза, свято верившая во всяческие гадания, предсказания, магию, астрологию, нумерологию и тому подобное, немного успокоилась, даже повеселела, забрала подписанные платежки и отправилась готовить кофе. Вернувшись с двумя маленькими чашками, от которых распространялся горячий аромат, она присела к столу и, хитро посмотрев на шефа, сказала:
– Помнишь, ты обещал сделать мне предсказание по И Цзыну?
– Я обещал?! – ткнул он пальцем себе в грудь. – Не может быть!
– Обещал, обещал, – засмеялась Лиза, видя, что Танин не сможет теперь ей отказать, сославшись на занятость. – Давай прямо сейчас, а?
– Ладно, черт с тобой, – согласился Китаец, – только кофе выпьем.
Танин взял со стола бутылку «Дагестанского». Он поймал на себе косой, неодобрительный взгляд Лизы, но только молча усмехнулся. Задетая таким пренебрежением, Лиза дала волю своим несносным опасениям.
– А без этого ты не можешь? – мотнула она головой, имея в виду коньяк.
– Могу, но не хочу. Я же не анахорет или стоик, чтобы от чего-то воздерживаться... Надеюсь, ты не будешь? – шутливо спросил он.
– Ты и от женщин не воздерживаешься, ни одной юбки не пропустишь... – язвительно заметила не обратившая внимания на его иронию Лиза, которая уже оседлала своего любимого конька.
– Лиза-Лиза, – Китаец растянул губы в ленивой усмешке, – а вот ты не воздерживаешься от колких замечаний, выходящих за рамки субординации. Тебя пора отшлепать...
– Жду не дождусь, а ты все кормишь меня пустыми обещаниями. – Лиза хитро улыбнулась.
Китаец невозмутимо налил себе граммов пятьдесят коньяка и стал греть рюмку в ладонях.
– Я когда узнала, что японцы напиваются до чертиков, – не унималась сердобольная и строгая Лиза, – не поверила! Надо же, такой техничный и прагматичный народ, а тут... – она засмеялась, – каждую неделю закладывают почище наших дорогих россиян. Правда, их не по вытрезвителям, а по домам развозят.
– У нас уже давно нет вытрезвителей, Лиза... Прости, что напоминаю, – Китаец меланхолично поднес рюмку к губам. – За тебя...
Лиза насмешливо и недоверчиво взглянула на шефа. Он опорожнил рюмку в два глотка и поставил ее на стол.
– И потом, чему здесь удивляться? – продолжил он. – Чем задавленнее народ в быту, – я, конечно, имею в виду социальную жизнь – строгая регламентация, иерархия, интересы групп, – тем он более подвержен всякой заразе вроде разнузданного пьянства, мордобоя, террора в отношении своих близких, разного рода хулиганства и так далее... Устал перечислять. К тому же я не японец, Лиза. – Он выразительно посмотрел на свою секретаршу, вздумавшую читать ему мораль. – Будь так, давно уволил бы тебя. В Японии с этим строго. – Теперь он уже не скрывал своей насмешки, добродушной, но все-таки насмешки.
– Знаю, Танин. – Лиза осторожно отхлебнула кофе. – Японцы во всем подражали китайцам.
– Почти так же, как римляне – грекам, – подхватил Китаец, взявший в руки чашку с кофе.
– Наверное, это в тебе что-то вроде атавизма шевелится... – сощурила свои синие глаза Лиза.
– Что?
– Пренебрежение ко всему, что моложе Древнего Китая, – скаламбурила Лиза, – в том числе и ко мне. Но я тебе скажу... То, что касается женщин, здесь ты настоящий варвар. – Лиза горделиво вскинула подбородок.
– Пусть так. – Китаец зевнул.
Ему до смерти надоело вести с Лизой этот непродуктивный разговор. Он вообще удивлялся тому, что еще недавно горел к ней самой настоящей плотской страстью. Сейчас она казалась ему несмышленым ребенком, прозябающим в сумерках извинительного невежества относительно всего доподлинно китайского. Он тонко улыбнулся своему скепсису, приветствуя его словно избавление от прошлых безумств, безумств по-своему упоительных, хотя и невоплощенных.
Не успел он сделать еще один глоток, как послышались чьи-то быстрые шаги в приемной. Еще через секунду дверь кабинета распахнулась и на пороге возникла массивная, но энергичная фигура Бухмана.
– Привет, – с порога кинул он, вытирая лоб платком, – Ли Зи, – с озабоченным видом салютовал он Лизе, которая уже восторженно улыбалась. – У меня к тебе дело, – он вскинул глаза на Танина.
– Насколько я понимаю, серьезное... – Танин внимательно посмотрел на друга, – иначе ты бы так не вспотел... Тем более что на улице настоящая осень.
– Да, – слабо улыбнулся Бухман, – ты неплохой детектив, дело не просто серьезное, а еще и сложное.
Китаец показал Лизе глазами, что время их «милой» беседы тет-а-тет истекло. Лиза нахмурилась, встала и, еще раз ободряюще улыбнувшись Бухману, вышла из кабинета.
– Свари еще чашку, – крикнул ей вдогонку Китаец.
Дверь снова открылась, и Лиза с видом оскорбленного достоинства сказала в проем:
– Мог бы и не говорить.
Китаец саркастично усмехнулся и весь обратился в слух. Бухман устало плюхнулся в кресло, которое показалось Китайцу на удивление хрупким и миниатюрным в сравнении с внушительной комплекцией Игоря.
– Убит мой приятель, менеджер ресторана «Золотой рог». Обвиняют жену. Она наняла меня в качестве адвоката. Но ты знаешь, – удрученно вздохнул Бухман, – если даже я блесну на суде, все равно срока ей не избежать. На пистолете отпечатки ее пальчиков. Вот я и решил обратиться к тебе... – Бухман вставил сигарету в угол рта и задымил.
– А она в курсе?
– Да. Благодаря кое-каким связям мне удалось увидеться с ней и поговорить. Я, конечно, как адвокат сделаю все от меня зависящее, но если еще и ты подключишься...
– Если я тебя правильно понял, жена твоего друга не признает себя виновной, – Танин достал из пачки сигарету и закурил.
– Естественно! – воскликнул Бухман.
– И ты ей веришь, – иронично улыбнулся Китаец.
– Разумеется. – Бухман выпятил губы от досады. – Я Елену знаю два года. Не могу о ней сказать ничего дурного. Да и вообще, зачем ей это понадобилось? – Он приподнял свои густые черные брови. – Олега она любила...
– Я, конечно, не могу судить о личных качествах твоей подзащитной, – Китаец выпустил дым через тонкие ноздри, – но вспомни, сколько было случаев, когда вроде бы совершенно незаинтересованное лицо совершало убийство. Стоило немного покопаться, и мотив находился...
– Нет, мамуся, – пылко возразил Бухман, – это не тот случай. Повторяю, я верю в невиновность Лены, и ничто не заставит меня изменить мое мнение. – Он наморщил лоб, досадуя на недоверие своего слишком дотошного, на его взгляд, друга.
