одобряют достаточно многие, даже в самих западных странах, однако неодобрение западной позиции в данном случае не означает одобрения российской. Страны Азии и Африки воспринимают позицию России как имперскую реакцию, что не может вызывать поддержки в государствах, которые сами имеют традицию антиимпериалистической борьбы.
Кроме того, можно слышать разочарование тем, что Россия резко изменила свой подход к территориальной целостности государств. Позиция Москвы по неприятию косовского сценария пользовалась широкой поддержкой, поскольку строго соответствовала международному праву и была неуязвимой с моральной точки зрения. В случае с Абхазией и Южной Осетией она изменилась на противоположную, и те, кто солидаризовался с Москвой по Косово, оказались в сложном положении.
Если говорить о других регионах, то, например, особого влияния на Ближний Восток я не вижу: там ключевым является палестино-израильский конфликт, который имеет свою логику, весьма далекую от любых постсоветских событий. Россия даже в несколько усилившемся виде не может и не будет играть там роль, аналогичную роли Советского Союза.
Кто выиграл в результате конфликта? Прежде всего это Турция, которая увидела для себя возможность резко повысить активность и присутствие на Южном Кавказе. В выигрыше ли Армения, пока судить трудно, реальных результатов Ереван еще не получил. Скорее можно говорить о повышении веса Азербайджана, которому удается лавировать, а на фоне Грузии выглядеть позитивно в российских глазах. США снизили активность на Южном Кавказе, однако скорее это пауза для переоценки, чем готовность отказаться от вовлечения в дела региона.
Происходит дальнейшая деградация систем коллективной и региональной безопасности, которая началась давно. Системы, соответствующей современным условиям, после конца холодной войны так и не возникло.
Примечательно, что идея Дмитрия Медведева о новой архитектуре европейской безопасности при всей ее неопределенности и непроясненности вызывает интерес в Европе и США. Присутствует подспудное понимание, что система не работает так, как должна, хотя публично это не признается.
Относительно клиентских отношений с США, соответствующие страны поняли, что им нужны формальные гарантии, сам по себе проамериканский курс, даже радикальный, ничего не дает. Все будет зависеть от тех целей и задач, которые для себя сформулируют сами Соединенные Штаты. Страны Восточной Европы и сами постсоветские государства будут прилагать все доступные им усилия, чтобы увеличить вовлеченность Америки в их дела и соответственно в сдерживание России.
Война стала потрясением для НАТО. Репутация НАТО как эффективной организации коллективной безопасности находится под сомнением – прежде всего в странах Восточной Европы, которые так стремились в него вступить. Эпоха механического расширения, которым альянс полтора десятилетия заменял выработку новой миссии и задачи, закончилась. Дальнейшее расширение встречает серьезное противодействие, к которому альянс не готов. Теперь блоку придется искать содержательную миссию, что крайне сложно, учитывая изменение обстановки по сравнению с периодом холодной войны.
Вероятно, НАТО может дрейфовать обратно в сторону европейской региональной организации, оставаясь инструментом США по контролю над Европой, которая более не является основным стратегическим приоритетом. Делать ставку на НАТО как на серьезную военно-политическую организацию Вашингтон, скорее всего, больше не будет, а займется поиском региональных партнеров в соответствующих частях мира.
Если посмотреть на пространство бывшего СССР, то тут элиты постсоветских стран были напуганы произошедшим, поскольку не могли понять, являются ли события в Грузии частным случаем, или отражают новый курс Москвы на восстановление «зоны привилегированных интересов». Дальнейшее развитие событий показало, что без резких импульсов извне Россия действовать так, как она действовала в августе 2008 года, не собирается. Тем не менее курс на «собирание» земель стал намного более четким, хотя и не принес пока реальных результатов.
Говорить о том, что кто-то из постсоветских стран сделал тот или иной выбор после войны, нельзя. Маневрирование – способ их существования, что они и пытаются постоянно делать. Россия не проявляет последовательности, которая убедила бы соседей в наличии у нее четкой стратегии. При этом сближение с другими крупными акторами ограничено объективными возможностями.
Так, Казахстан и страны Центральной Азии неизбежно активизируют свои экономические связи с Китаем, но боятся политического давления и понимают, что Китай ни при каких обстоятельствах не станет давать им гарантии безопасности. А последние могут потребоваться по мере ухудшения ситуации в Афганистане.
Что касается Белоруссии и Евросоюза, то Лукашенко находится в сложном положении. Его личным приоритетом является сохранение власти, а это ему может обещать только Россия, ЕС никаких гарантий давать не может и не будет. Европеизация будет означать подтачивание властной базы Лукашенко. Россия, которая может гарантировать его личное сохранение на посту президента, претендует на реальную власть, а это может привести к разрушению закрытости белорусской экономики для российских денег и влияния. Второй вариант чреват реальной утратой власти, а первый – еще и формальной. Скорее всего, президент Белоруссии будет лавировать и дальше.
Часть I
Война
Джордж Хьюитт (Великобритания)
ГРУЗИЯ – ОШИБКА-1992
Джордж Хьюитт (George Hewitt), профессор Школы восточных и африканских исследований (Центр современной Центральной Азии и Кавказа) Лондонского университета
Ни у кого не было серьезных сомнений с того момента, когда поздно вечером 7 августа 2008 года раздались первые залпы военного конфликта, относительно того, кто возобновил противостояние. Несмотря на все шипение и сопение Кондолизы Райс, министра иностранных дел Великобритании Дэвида Милибэнда, генерального секретаря НАТО Яна де Хоопа Схеффера и полного комплекта лидеров восточноевропейских государств из бывшего коммунистического блока, которые некстати примчались в Тбилиси в бессмысленном порыве продемонстрировать солидарность, ответственность лежит целиком и полностью на широких плечах грузинского президента Михаила Саакашвили.
Саакашвили (слишком предсказуемо) пошел хорошо проторенной тропой своих предшественников (покойного Звиада Гамсахурдиа и Эдуарда Шеварднадзе), развязавших войны 1990–1992 и 1992–1993 годов соответственно в Южной Осетии и Абхазии. Думаю, для анализа этой войны нет необходимости пересматривать стандартные определения «агрессора» и «агрессии» – необходимо лишь, чтобы эти термины применялись должным образом, а не так, как хочется политикам, политтехнологам и комментаторам, у которых имеются проблемы с признанием и реального положения дел, и собственных прошлых ошибок.
Главной из этих ошибок я считаю непродуманное решение весной 1992 года признать Грузию в ее советских границах. По сути, этим решением и обусловлена мантра о необходимости поддерживать территориальную целостность Грузии.
Россия разделяет со всем остальным международным сообществом ответственность за ошибочное признание Грузии в 1992 году. По ряду причин Москва хотя бы имела смелость исправить эту ошибку, а остальной мир так и будет продолжать упорствовать в своем заблуждении,
поскольку Тбилиси нужно заставить выйти из придуманного им мира, заставить начать размышлять о том, как строить зрелые отношения с абхазами и осетинами. И, в конце концов, заставить примириться с тем, что стало реальностью после поражения грузинских сил в Абхазии 30 сентября 1993 года и в Южной Осетии после пятидневной войны в августе 2008 года. Это единственный выход из создавшейся ситуации.
