– Пойдемте, я вас провожу. – Он еще раз внимательно посмотрел на Китайца и, кивнув ему, направился в глубь помещения. Они поднялись на второй этаж по желто-коричневой ковровой дорожке, прошли мимо нескольких дверей из светлого дуба и оказались перед, пожалуй, самой презентабельной из них. Швейцар деликатно постучался и, не дожидаясь ответа, приоткрыл дверь.
– Любочка, – прочирикал он, – здесь к Игорю Вадимовичу посетитель.
– Игорь Вадимович занят пока, – несколько удивленно пролепетала секретарша, – а что такое?
Швейцар оказался парнем чертовски интеллигентным и приятным. Он с заученно-подобострастной улыбкой отступил, предлагая пройти. Китаец одарил его выразительной улыбкой и пожалел, что подобная ситуация не располагала к вручению чаевых. Он бы еще более щедро улыбнулся и сунул в карман форменного красного пиджака не менее ста рублей. И хотя малый, без сомнения, был ему симпатичен, он не мог понять значения красного цвета его униформы. Блондин походил на красную тряпку в этом царстве бежево-абрикосовых тонов. «Это, наверное, для того чтобы посетители могли без труда идентифицировать его», – с добродушной иронией подумал Китаец. Не успел он и глазом моргнуть, как расторопный парень в своем чрезвычайно «эффектном» наряде ретировался.
– Здравствуйте, – улыбнулся Китаец сидящей за столом блондинке, которая с интересом смотрела на него поверх очков.
Надо сказать, что очки совсем не портили ее несколько простонародную милую мордашку, утиный носик которой и удивленно-испуганный взгляд придавали массу очарования. Ее светлые волосы с темными корнями были забраны в симпатичную шишечку. Низкий лоб оставался открытым, ярко накрашенные, несколько припухлые губы были разомкнуты, заражая лицо девушки немым вопросом и доподлинно детской непосредственностью. На секретарше был черный приталенный жакет, из выреза которого выглядывал победоносно топорщащийся треугольный воротник.
– Здравствуйте, – медленно, точно что-то прикидывая в уме, произнесла она. – А Игорь...
– Это я уже знаю. Я подожду. А вы пока, может, доложите? Моя фамилия Танин, зовут Владимиром Алексеевичем. Скажите, что я по поручению дочери Крупенкова Маргариты Ильиничны.
Китаец уверенно шагнул на изумрудный ковер, застилавший паркет приемной, и сел на один из стоящих вдоль стены стульев с серо-зелеными гобеленовыми сиденьями. Секретарша заерзала, сидя перед экраном монитора, еще раз взглянула на Китайца и молча сняла трубку внутреннего телефона.
– Игорь Вадимович, здесь к вам пришли. Танин Владимир Алексеевич. Говорит, по поручению дочери Крупенкова. Да... да...
Повесив трубку, она обратила к Китайцу свои небесно-голубые очи.
– Можете войти, Игорь Вадимович примет вас.
Китаец встал и, взявшись за тускло поблескивающую бронзовую ручку кабинетной двери, вопросительно посмотрел на «Любочку». Она с благожелательно-осторожной улыбкой кивнула, мол, заходите. Китаец повиновался. Он открыл дверь и очутился в просторной комнате, размеры которой умалялись обилием мебели в стиле ампир. У окна стоял длинный, накрытый золотистой скатертью с кистями стол. Он был уставлен красивыми бутылками, графинами и фужерами. Китайца приятно поразило разнообразие форм: тонкие горлышки, веером расходящиеся грани оснований, лебедиными шеями изогнутые ручки, тупые и манерно заостренные носики... Некоторые бутылки стояли в плетенках, другие возлежали в причудливых плетеных ларчиках, третьи мирно покоились в миниатюрных деревянных гробиках, открывающихся подобно книжкам и содержащих глянцевые рекламные вкладыши.
Кисти на скатерти напоминали гусарские эполеты. В комнату, где царила настороженная тишина, проникал приглушенный темно-зелеными шторами свет. Китаец понял, что источником этого чуткого молчания были глаза Игоря Вадимовича – лукавые, оценивающие, умные. Китаец дежурно улыбнулся. Дородный мужчина с небольшой плешью и пшенично-русой бородкой последовал его примеру. Но мелькнув, его улыбка исчезла, уступив место спокойной грусти.
Высоколобое лицо Игоря Вадимовича, слегка заплывшее жирком, излучало радушие. Вся выразительность этого лица была сосредоточена во взгляде, в опущенных внешних уголках его небольших проницательных глаз. Довольно крупный нос, едва различимые брови и тонкий, наполовину спрятанный под усами рот служили лишь дополнением к мягкому озорству его живого взора. Жуков был одет в непритязательную хлопчатобумажную синюю рубашку в белую крапинку и черные брюки. Когда он в знак приветствия встал из-за стола, Китаец оценил округлые формы его брюшка, которое выглядело не менее добродушным, чем его физиономия. Но часы «Картье», украшавшие толстое, покрытое рыжеватыми волосками запястье Жукова, разубеждали в мнимой простоте облика статного «американца». Дорогие трубки всемирно известных марок «Данхил», «Бит Чоук» и «Петерсон» занимали на его столе почетное место. Парочка лежала в фирменных коробках на светлом атласе. Другие теснились в пузатой вазочке. В основном это были трубки с изогнутыми мундштуками, с «чашками» темно-маслянистого цвета. На всех них красовались надпись «briar», то есть «вереск», и серебряное кольцо, подтверждавшее, что вы имеете дело с эксклюзивным товаром.
«Что ж, – подумал Китаец, – трубка ему очень даже подойдет. Человек с сигарой в зубах еще чего-то ждет от жизни, мужчина с трубкой знает о ней все, и потому он абсолютно спокоен».
– Добрый день, – Китаец слабо улыбнулся. – Извините, что мне приходится отрывать вас от дел, но обстоятельства...
– Проходите, – в гостеприимном жесте Жуков вытянул руку, указывая на обитое изумрудно-коричневым плюшем кресло, – не извиняйтесь. Мы все удручены...
Голос у Жукова был несколько глуховатым и надтреснутым. Он глубоко вздохнул и медленно опустился в кресло.
– Я вас слушаю, – оживился он, когда Китаец сел напротив него.
– Я – частный детектив, занимаюсь расследованием обстоятельств смерти Ильи Васильевича. Мне нужно задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете.
– Конечно-конечно, – подался вперед Игорь Вадимович, – но вначале давайте выпьем.
– Спасибо, но я за рулем.
– А! – махнул рукой Жуков. – Я сам за рулем, но пью регулярно. Да и как тут откажешься! – он кивнул на заставленный алкогольными напитками стол.
– Ну тогда граммов пятьдесят коньяка...
– У меня есть кое-что получше, – хитро улыбнулся Игорь Вадимович и, сняв трубку, быстро пробежал холеным толстым пальцем по кнопкам. – Любонька, зайди, пожалуйста.
Через пару секунд в кабинете появилась секретарша. Только теперь Китаец увидел, что на ней была узкая, готовая вот-вот треснуть по швам черная юбка. «Любонька» аппетитно крутнула туго обтянутой попкой и с заботливой улыбкой замерла возле стола, за которым сидел шеф.
– Налей-ка нам граппки и чего-нибудь закусить...
В его тоне засквозила мягкая покровительственная интонация доброго барина. Люба приблизилась к заветному столу, взяла в свои белые ручки эффектную полукруглую бутылку в оплетке и принялась наливать граппу в коньячные рюмки. Через минуту она опустила на стол перед мужчинами пару рюмок и тарелочку с лимоном.
– Это обычный виноградный самогон, – улыбнулся Жуков.
– Я в курсе, – Китаец взял рюмку в руки.
– Ну, пусть Илюше земля, как говорится... будет пухом. Не знал я, что так получится. – Игорь Вадимович качнул с сожалением головой. – Я частенько пью этот, как я его называю, «макаронный самогон» вместо аперитива. – Чмокнув, Жуков поставил пустую рюмку на стол. – Давай еще, Люба!
Он сделал щедрый жест. Его глазки сузились от удовольствия. Люба поспешила еще раз наполнить рюмки.
– Вот ведь французы, – добродушно хмыкнул он, – дурни, не делают граппу, а итальянцы и немцы производят. Но немецкую вам пить не советую – грубовата. А это итальянская, «Ди Бароло».
– Я вообще-то предпочитаю коньяк, – проявил несогласие Китаец, – у вас курить можно?
Люба подала им граппу и вышла за дверь.
– Конечно, – Жуков пододвинул Китайцу бронзовую пепельницу, – а я – трубочку, – по-бонвивански крякнул он.
Жуков открыл жестянку с голландским табаком, вынул одну из стоявших в вазочке трубок, зарядил ее и
