– Вот, полюбуйтесь! Перед вами, господа, уникум! За все время работы мне не приходилось сталкиваться с подобным феноменом! Этот человек причастен ко всем ЧП, которые произошли в больнице за последнее время. Ко всем, я подчеркиваю! А теперь он приходит как ни в чем не бывало, в какой-то клоунской шапке, без галстука и заявляет, что болен!
Присутствующие хранили молчание – перечень преступлений был впечатляющий.
– Но у меня действительно больничный лист! – сказал я, демонстрируя синюю бумажку. – А шапку я надел, чтобы прикрыть голову – у меня травма...
– Все равно вас ждет серьезный разговор! – безжалостно сообщил Ланской и, гордо подняв голову, удалился.
– Слушай, Ладыгин, как ты с ним работаешь? – удивился Макаров. – Я бы давно сбежал. – Он вдруг оживился и предложил: – Слушай, переходи ко мне, в терапию! Серьезно! Мне нужны такие молодые, спортивные...
– Я подумаю, – пообещал я. – Но вы должны замолвить за меня словечко, потому что скоро меня поведут на костер...
– Обязательно, – серьезно сказал Макаров. – А ты подумай. У нас работа спокойная, солидная, пациенты проникаются к врачу симпатией и признательностью. Не то что у вас – нынче здесь, а завтра там! Улавливаешь? Завязываются контакты и все такое...
– Да, заманчиво, – сказал я. Честно говоря, мне пока не хотелось об этом думать, но глупо было бы отказываться сразу. Кто знает, как повернется жизнь.
Я попрощался и отправился в хирургическое отделение. Мне хотелось выяснить, как чувствует себя Казарина. В коридоре я вдруг увидел знакомую фигуру, в белом халате, наброшенном на плечи. Это был Васильев.
Он шел задумавшись и опустив голову. Лицо его, как всегда, казалось сумрачным, словно он только что пережил сильнейшее разочарование. Я шагнул ему навстречу и поздоровался. Он остановился и какое-то мгновение смотрел на меня, не узнавая.
– Ах, это вы, Владимир Сергеевич! – сказал он наконец. – Здравствуйте! Не узнал – богатым будете. В этой кепочке вы ничуть не похожи на солидного врача. Как ваша голова, кстати?
– Уже лучше, спасибо, – ответил я. – Но коллеги советуют лечение не прекращать. Все-таки мне крепко приложили.
– М-да, – сказал Васильев. – Но это, в сущности, хорошо. Может быть, это послужит вам уроком не лезть в дела, которые вас не касаются.
– Что-то похожее мне сказал и ваш Чернихин, – признался я. – Кстати, как у него дела? Я думал, что он захочет меня видеть...
– Владимир Сергеевич, – понижая голос, произнес Васильев. – Давайте отойдем немного в сторонку...
Он по-дружески взял меня за локоть и отвел к окну, через которое был виден участок изумрудной лужайки и столетний дуб с пышной кроной.
– Мне не следовало бы с вами откровенничать, и я делаю это только из глубокой к вам симпатии. Понимаете, когда вы спасали моего сына, вы были... как бы это сказать... человеком на своем месте, человеком без упрека, понимаете? Ни я, ни Чернихин, никто не смог бы сделать то, что вы делаете на своем месте. Это вызывает безграничное уважение. Сейчас я вам кое-что скажу, но обещайте, что вы забудете это еще раньше, чем дойдете до конца коридора.
– Обещаю, – пробормотал я, немного сбитый с толку.
Васильев удовлетворенно кивнул и продолжил:
– Начну с того, что никакой информации по «ИнтерМЭТу» не было, ясно? То есть мы ведем определенную разработку, но в создавшейся ситуации практические результаты появятся далеко не скоро. Здесь замешаны определенные интересы, и вам в них вникать не стоит. Ваша миссия на этом закончена, Владимир Сергеевич!
– Постойте, – сказал я. – А как же все те, кто непосредственно замешан в убийствах?
– К сожалению, получилось так, что все исполнители ликвидированы, Владимир Сергеевич. И доказать причастность «ИнтерМЭТа» будет крайне сложно, если это вообще возможно. Практически это дело закрыто. Я сейчас навещал Казарину. Говорить она еще не может, но письменное заявление я у нее взял. Она не предъявляет никаких претензий. Руководство «ИнтерМЭТа» назначило ей хорошую пенсию...
– Как же вы говорите, что все ликвидированы? – не удержался я. – А Темин? Он-то знает, кто отдавал приказы...
– С Теминым вообще получился прокол, – покачал головой Васильев. – Чернихин повез его в тот загородный дом, надеясь взять всю бражку. Взять-то он взял, но один из бандитов воспользовался тем, что на него никто не обращал внимания, и перерезал Темину горло. Бритвой. Темин был в наручниках, а тот – убийца – был весь избит и не казался опасным... Но самое главное, что погиб тот, кто, по всей вероятности, отдавал приказы. Он был взорван в собственном автомобиле, когда ехал в аэропорт, собираясь покинуть страну. Свидетелей, разумеется, не нашли.
– Выходит, у этих дельцов не будет вообще никаких неприятностей? – возмутился я.
Васильев посмотрел на меня с невеселой усмешкой.
– Вы считаете, когда взрывом отрывает башку, это не неприятность? Или когда бритвой режут глотку?.. Что касается непосредственно фирмы, то, несомненно, им придется сворачивать бизнес. Вряд ли кто рискнет продлить им лицензию, да и заключать с ними сделки теперь никто не решится. Они слишком засветились. Конечно, крах наступит не завтра, но он неизбежен. Думаю, что даже ваше чувство справедливости может быть удовлетворено результатом. Или я ошибаюсь?
– Насчет чувства не знаю, – признался я. – Но мне стало немного легче. Насколько я понял, в ближайшее время никто не станет меня беспокоить по поводу случившегося?
– Предполагаю, что не только в ближайшее, – уверенно сказал Васильев. – Но помните, с чего я начал разговор. Будьте разумней.
– После удара по голове я сам чувствую, как с каждым днем становлюсь все разумнее, – похвастался я. – А скажите, как дела у вашего сына?
На лицо Васильева вернулось прежнее мрачное выражение.
– Он лечится, доктора говорят, что абстиненцию им удалось полностью снять, и сейчас все хорошо, но... – Он махнул рукой. – Я говорил вам, что в нашей семье проблема отцов и детей стоит очень остро... Всю жизнь я уговариваю людей, а вот собственного сына не удается даже спровоцировать на скандал... Молчание!
– Может быть, лечение пойдет ему на пользу? – осторожно предположил я.
– Все может быть, – равнодушно согласился Васильев и посмотрел на часы. – Извините, Владимир Сергеевич, я спешу. Будьте здоровы! И держитесь подальше от людей с пистолетами – сейчас не те времена!
Он повернулся и зашагал дальше, уверенный и потерянный одновременно. Я озадаченно смотрел ему вслед. Мне показалось, что жизнь его сына стала той ниточкой, которая таинственным и необъяснимым образом связала нас с этим могущественным и, видимо, опасным человеком. И если бы не это обстоятельство, я бы так легко от этой истории не отделался.
Впрочем, теперь мне нужно было обо всем забыть. Забыть, не спеша выйти на улицу, поглубже надвинуть свою легкомысленную кепку, купить у метро букет цветов и поехать на Юго-Западную. Ведь надо предупредить Марину, что я уже выписан из больницы.
Именно так я и поступил. На этот раз я купил розы – огромный темно-красный букет, – присовокупив к нему еще и коробку конфет и бутылку шампанского. Мне очень хотелось устроить сегодня праздник.
Мне так не терпелось увидеть поскорее Марину, что я не стал пользоваться услугами метро, а поймал машину. Всю дорогу сердце мое колотилось как бешеное. Мне казалось, что шофер ведет машину нарочно медленно, что сегодня пробки на дорогах образуются с особой частотой и интенсивностью, словно кто-то хочет помешать мне увидеться с Мариной.
Наконец я все-таки доехал до ее дома и, выйдя из машины, чуть ли не бегом побежал по лестнице – лифт был занят, а ждать в данной ситуации было невыносимо.
Позвонив в дверь, я постарался хоть как-то умерить биение сердца. Правда, времени на это у меня
