бульдозером.
У самой крыши из небольшого слухового окна высунулась труба гранатомета.
– Атас! – заорал все тот же голос, и обладатель его метнулся назад, но было уже поздно.
«Бам-м!» – гулко ударил по ушам взрыв. Рыже-желтые языки пламени рванулись вверх.
«Бам!» – раздалось следом, и к небу взметнулся еще один рыжий язык пламени, окантованный черным густым дымом. Дым этот, завихряясь и крутясь черным грибом, поднялся вверх и на секунду даже затмил солнечный свет.
Гусеницы бульдозера залило полыхающей соляркой из разорвавшегося бака с топливом. Один из бойцов не успел откатиться и теперь вопил, стараясь стянуть с себя через голову горящую майку. Раздался всего один пистолетный выстрел, и страдания несчастного прекратились. Он ткнулся лицом в землю и застыл. Факел на спине больше уже не волновал мертвого.
Один из четверки, отталкиваясь прикладом «калаша» от желто-коричневой земли, подтягивал свое тело поближе к бульдозеру. Сквозь черный дым он высматривал цель.
Боец был ранен в ногу. При взрыве острая железяка вспорола брючину выше колена и длинным косым разрывом распахала кожу до мяса.
Высмотрев наконец то, что ему было нужно, бандит смачно, от души выматерился и затолкал заряд в подствольник. Аккуратно прицелился и нажал спуск. Граната залетела в то самое слуховое окно. Саданул взрыв, потрясший всю винокурню. Как старое строение не рассыпалось на месте – оставалось только гадать. Следом за взрывом раздался истошный крик, и через дверь выбежал орущий от боли человек, напоминая собой один сплошной факел.
Нападающие не заставили себя долго ждать, и живой факел швырнуло к двери градом пуль, выпущенных сразу из трех «калашей».
Белобрысому надоела эта перестрелка, и он приступил к более решительным действиям.
Достав гранату, парень выдернул чеку и отправил «РГД» на крышу винокурни. Взрыв разметал черепицу, сотворив основательную дыру в кровле. Следующая граната полетела уже в дыру. Мощный взрыв выбросил из окна что-то кровавое, оттуда же полетели какие-то щепки, тряпки.
Мордатый паренек деловито спрыгнул вниз и запустил в окно еще одну «РГД-5». Распластавшись на земле, он подождал, пока ухнуло. Рядом с его головой прокатился здоровенный булыжник, вывороченный взрывом из стены.
– Во, бля! – удивленно посмотрел на него мордатый и, быстро вскочив на ноги, направил свой «калаш» в сторону полуразрушенного здания.
Но эта мера была уже излишней. Из окна и дыры в крыше валил густой дым. Внутри же самого сарая весело потрескивало пламя. Других звуков слышно не было. Неожиданно взгляд белобрысого наткнулся на тот самый красно-белый предмет, который выкинуло из окна взрывом.
Оказалось, что это человеческая рука. Белым был рукав рубашки. Вернее сказать, белым он был когда- то.
Мордатый паренек задумчиво посмотрел на него и махнул рукой. Тут к нему подтянулись двое других.
– Грачу ногу распахало, – мрачно мотнул головой один из них в сторону сидевшего за развороченным бульдозером хлопца.
– Главное – жив, – усмехнулся белобрысый. – А нога нехай, до свадьбы заживет!
– Ваньку Клифта убили, – мрачно заметил другой.
– Видел, – помрачнел старший бригады.
Он без всякого страха, понимая, что никто из противников выжить никак не мог, подошел к проему двери, заглянул внутрь и почти сразу вернулся к корешам.
– Пошли, нам тут делать больше нечего. Ваньку заберите и Грачу помогите, – коротко распорядился он и, не оглядываясь, зашагал по желто-красной глинистой дороге.
Между тем Ялта жила своей жизнью. Курортники культурно отдыхали, местные потихоньку занимались своими делами, троллейбусы и автобусы бегали по привычным маршрутам, таксисты держали боевые посты у автовокзала, ожидая приезжего денежного человека, желающего воспользоваться их услугой. Словом, город жил обыденной жизнью, нисколько не подозревая, что в каких-то пятнадцати километрах только что закончилась самая настоящая битва.
Из окна первого этажа желтой пятиэтажки, открытого настежь по случаю летней жары, смотрел на мир изнемогающий от зноя человек в милицейской форме. Он обмахивался фуражкой и тоскливо выглядывал в окно, забранное толстыми стальными прутьями решетки, окрашенной в серый цвет.
Капитан Шевко только что заступил на пост дежурного по ГУВД, и ему предстояло сидеть здесь еще целые сутки, отчего и настроение у него было соответствующее.
– Семен, сколько там по Фаренгейту? – лениво спросил он своего помощника, старшего сержанта Цыганенко.
– Ась? – ничего не поняв, вытаращил тот карие хохлацкие глаза на круглом простодушном лице.
– Говорю, градусов сколько? – насмешливо переспросил капитан. – Доперло?
– А что градусов? – пожимая плечами, отвечает старшой.
Потом вздохнул и, глядя в потолок, философски добавил:
– Градусов, как в той горилке, за сорок!
Ему тоже жарко. Он расстегивает верхнюю пуговицу летней форменной рубашки и, посмотрев на старшего, также снимает фуражку. Затем, покопавшись в карманах, достает сигарету и вопросительно смотрит на капитана. В дежурке курить не полагалось, тем более утром, когда все начальство было здесь, на месте. Капитан понял вопросительный взгляд помощника и лениво бросил:
– Попозже, Семен. Сейчас шеф спускаться будет. Ему в Симферополь ехать надо сегодня с утра.
Цыганенко, вздохнув, убирает сигарету в пачку и задумчиво смотрит на телефон.
«Скорей бы лето закончилось! – мечтательно думает он. – В октябре – отпуск. Возьму жинку и Наташку и поедем в Харьков к брату. Год, почитай, не видел его!»
На стене дежурки висит план города и его ближайших окрестностей. Шевко скосил глаза в сторону входа.
«Слава богу, сейчас спокойно! – лениво подперев голову кулаком, подумал дежурный капитан. – Совсем не то, что осенью прошлого, девяносто четвертого года!»
Он вспомнил, как на окраине Ялты две группировки устроили тогда разборку прямо в шашлычной. Тогда выезжала его группа. Живо перед глазами встала картина того дня: пять трупов, застывших в самых невероятных позах. Двое прямо в шашлычной, один в салатового цвета «Вольво», изрешеченного автоматными очередями под дуршлаг. Еще один – на дороге. Видно, пытался убежать, но очередь догнала бандита. Пятым был сам шашлычник. На его быстро коченеющем лице навсегда осталось испуганно- удивленное выражение.
Дело пробыло в производстве полгода, затем благополучно ушло в архив. Негласно все знали, что разборка была между ялтинской и севастопольской группировками. Знали лидеров этих группировок и даже догадывались, кто за каждым из них стоит. Но доказать, как часто тогда случалось, ничего не удалось. Тем более что на следующей неделе произошло новое убийство.
Капитан посмотрел на другую стену, где на календаре за тысяча девятьсот девяносто пятый год изображена была гарная дивчина в купальнике. Она весело смеялась, усевшись на носу крутого морского катера. Дивчину эту притащил старлей Коленюк Андрюха. Он же собственноручно и повесил плакат в дежурке.
«Да, в прошлом году было жарко. Редкая неделя обходилась без стрельбы. Сейчас вроде тихо. Друг друга поколотили, уроды, – и правильно сделали. Людям спокойнее, да и нам работы меньше!»
Едва только в голове капитана ленивой мухой проползла эта мысль, как зазвонил телефон.
Звонил участковый из Ливадии. Он, как и посоветовал умница-сосед, дошел-таки до своей конторы. К тому времени звуки канонады с окраины перестали доноситься. Подождав на всякий случай еще некоторое время, участковый набрал номер дежурки в Ялте.
«Ну вот, сам себе и накаркал!» – с тоской подумал Шевко и оказался совершенно прав.
По тому, как брови дежурного поползли сначала вверх, а затем опустились вниз, Цыганенко понял, что
