Привидение (пер. Комаровой)

церковной колокольне, и его жалобный скрип пронзил меня до мозга костей. Я вылетел за ворота, вниз по склону, домой. Когда я вошел в кухню, мне сказали, что лицо у меня белее мела.

Прошло много лет, но я ничего не забыл. Я все еще вижу, как стою на коленях у кладбищенских ворот, и я вижу этого рыжебородого мужика.

О возрасте его вообще ничего не могу сказать. Ему могло быть двадцать, а могло быть и сорок. Поскольку видел я его тогда не в последний раз, у меня было время потом подумать об этом; но я так и не знаю, что ответить на этот вопрос…

Этот человек возвращался много вечеров и много ночей. Он появлялся, смеялся своей широко раскрытой пастью с недостающим зубом и исчезал. Выпал снег, я уже не мог пойти на кладбище закопать зуб в землю. А этот человек приходил всю зиму, но все реже и реже. Мой дикий страх перед ним уменьшился, но из-за него моя жизнь стала еще более несчастной, да просто ужасной. Не один раз в те дни я получал некоторое утешение при мысли о том, что могу избавиться от этой муки, бросившись в Глимму во время прилива.

А потом наступила весна, и мужик совсем исчез.

Совсем? Нет, не совсем, но на все лето. Следующей зимой он появился опять. Он появился только однажды и исчез на долгое время.

Через три года после первой встречи с ним я уехал из Нурланна и отсутствовал целый год. Когда я вернулся, я уже был конфирмантом и, как мне казалось, был большим и взрослым. Я уже жил не у дяди, в пасторской усадьбе, а дома с отцом и матерью.

Однажды осенним вечером, когда я уже улегся спать, мне на лоб легла холодная рука. Я открыл глаза и увидал перед собой того мужика. Он сидел на моей постели, уставившись на меня. Я спал в комнате не один, а с братом и сестрой; но я не стал их будить. Когда я почувствовал тяжесть холодной руки на лбу, я отвел ее своей рукой со словами:

— Нет, уходи! — мои брат и сестра спросили со своих кроватей, с кем я разговариваю.

Немного посидев тихо у меня на кровати, этот человек стал раскачиваться верхней частью туловища вперед-назад, при этом он увеличивался в размерах, под конец он почти упирался головой в потолок, и, наверное, поскольку дальше двигаться было некуда, он встал, прошел неслышными шагами от моей постели через всю комнату к печи, где исчез. Все это время я не сводил с него глаз…

Никогда еще он не был так близко от меня; я смотрел ему прямо в лицо. Взгляд у него был пустой и потухший, он смотрел на меня, но как бы мимо меня, сквозь меня куда-то в другой мир. Я заметил, что глаза у него серые. Лицо у него было неподвижным, и он не смеялся. Когда я оттолкнул его руку с моего лба и сказал: «Нет, уходи!», он медленно ее убрал. И за все те минуты, что он сидел у меня на кровати, он ни разу не моргнул…

Через несколько месяцев, когда уже наступила зима и я опять уехал из дома, я жил некоторое время у купца В., которому я помогал управляться в лавке и вести счета. Здесь мне привелось встретиться с моим мужиком в последний раз.

Я поднимаюсь как-то вечером к себе в комнату, зажигаю лампу и раздеваюсь. Как обычно, хочу выставить башмаки за дверь, чтобы служанка их почистила, беру их в руки и открываю дверь.

Тут он и стоит в коридоре, совсем рядом, этот рыжебородый мужик.

Я знаю, что в соседней комнате люди, поэтому мне не страшно. Я бормочу громко: «Это снова ты!» Немного погодя он снова распахнул свою огромную пасть и засмеялся. Это уже не произвело на меня такого ужасающего впечатления; но в этот раз я более внимателен: отсутствующий зуб опять на своем месте.

Наверное, кто-нибудь сунул его в землю. Или за эти годы он успел раскрошиться, превратился в прах и соединился с другим прахом, с которым был разлучен, — Бог знает.

Пока я так и стоял в дверях, мужик закрыл рот, повернулся, спустился по лестнице и исчез.

Больше я его никогда не видел. А ведь прошло немало лет…

Этот человек, этот рыжебородый посланец из страны мертвецов, причинил мне немало зла тем ужасом, который он внес в мою детскую жизнь. С тех пор у меня было немало разных видений, немало странных столкновений с непостижимым, но ничто не захватывало меня столь сильно, как это.

И все же он, может быть, причинил мне не только зло. Это мне часто приходило в голову. Мне кажется, что он был одной из первых причин того, что я научился стискивать зубы и ожесточаться. В моей дальнейшей жизни это мне время от времени было нужно.