Мы препроводили Кэлуна в комнату, где под охраной Берты Кул находилась Эвелин Эллис.
Кэлун взглянул на воинственную Берту Кул, на всхлипывающую Эвелин и понял, что игра окончена. Он начал давать показания.
Он знал, что Эвелин обманула его. Он знал, что Даунер планировал переехать в Сан-Франциско и, подыскав там квартиру, свить с Эвелин уютное гнездышко. Поэтому Кэлун счел своим долгом позвонить в ее квартиру, притворившись гангстером и изменив голос. Во время этого разговора он через Эвелин мрачно предупредил Даунера, что тот должен в течение стольких-то часов выплатить долг. В противном случае тому не поздоровится.
— Другими словами, — обратился я к Кэлуну, — уже тогда у вас родилась мысль убить Даунера, чтобы убрать его с дороги.
— Нет, нет, нет, нет! — истерично заныл Кэлун. — Клянусь, что нет, клянусь!
— Чепуха! — вмешался Хобарт. — Не знаю, сможем ли мы доказать это или нет, но я думаю, что преступление было совершено с умыслом. Это предумышленное убийство.
— Он защищал меня, — зашлась в рыданиях Эвелин.
— Это твоя версия, — заявил Хобарт, — и мы еще посмотрим, чего она стоит.
Он повернулся ко мне и сказал:
— О'кей, вы оба сейчас находитесь здесь. Вы должны убраться отсюда к черту. Я имею в виду, вы должны убраться из Сан-Франциско. И если кто-нибудь из вас двоих раскроет свою пасть перед газетными репортерами до того, как вы уберетесь из нашего города, я сделаю все возможное, чтобы вы никогда больше не оказались в Сан-Франциско без того, чтобы вся полиция города не окружила вас плотным кольцом. Сейчас вы в сопровождении полицейских отправитесь в аэропорт. Вы поедете туда с такой скоростью, что установите новый рекорд на трассе. Вы отправитесь туда под вой полицейских сирен и с красной мигалкой на машине. А эту бесценную парочку я заберу в управление, и мы там завершим раскрытие этого дела с помощью старых добрых полицейских методов.
Когда вы доберетесь до Лос-Анджелеса, не общайтесь с газетными репортерами. Фрэнк Селлерс уже рассказал, как он сумел вернуть награбленные деньги там, в Лос-Анджелесе. Я расскажу ему, как здесь, в Сан-Франциско, я сумел раскрыть дело об убийстве Даунера. Ты же, Лэм, можешь сколько угодно пытаться выяснить, что же случилось с теми пятьюдесятью тысячами баксов. При условии, конечно, что ты вообще когда-либо сможешь это выяснить.
— Мне совсем не надо времени, чтобы выяснить это, — заявил я, — я знаю, где сейчас находятся те деньги.
— Где?
— Каким же я был дураком, что не подумал об этом раньше, — уклонился я от прямого ответа.
— Ладно, сдаюсь, — заявил Хобарт, — так где же они?
Я ткнул пальцем в сторону Берты Кул.
— Ладно, Берта, выкладывай все начистоту, — предложил я.
Лицо Берты мгновенно побагровело от гнева, но затем, взяв себя в руки, она рассказала:
— В тот раз ты напугал меня так, что я чуть не упала в обморок. Я раскрыла ту посылку с чертовой коробкой для фотоаппарата, чтобы посмотреть, что там находится, а потом отправить обратно. Я также открыла пакет с фотобумагой и из него по всему полу посыпались тысячедолларовые купюры. Я собрала деньги, сложила их на мой письменный стол, и в этот момент зазвонил телефон. Фрэнк Селлерс рассказал мне все о тебе, и я поняла, что я оказалась в самой гуще дерьма со всей этой чертовой массой денег. Поэтому я ринулась в магазин фотопринадлежностей, купила другую пачку фотобумаги и точно такой пакет и коробку, как и твои. Я срезала печати на твоей коробке перочинным ножом, а свою фотобумагу вложила в пакет и затем в коробку, отнесла все в приемную комнату и попросила Доррис Фишер завернуть посылку и отправить ее обратно в Сан-Франциско, в ту чертову фотокомпанию, конечно, за ее счет.
Только подумать, пятьдесят тысяч баксов наличными! Бог ты мой, я не могла заснуть… Они жгли мне руки…
Я повернулся к Хейзл Даунер и улыбнулся.
— Вам они жгут руки, — заметил я Берте, — но другие руки они только приятно согреют.
— Это мои деньги? — нерешительно спросила Хейзл.
— Конечно, это ваши деньги, — подтвердил я.
— Тебе потребуется немало времени, чтобы доказать это, моя милая душечка, — заявила ей Берта.
— Нет, не потребуется, — вмешался я, — у меня есть письмо Стэндли Даунера, в котором он подтверждает, что дал те деньги ей. Даунер был крупным букмекером. Но у него была одна слабость — он был неравнодушен к красоткам. Когда на его горизонте появилась Эвелин, он решил поменять Хейзл на новую модель.
— У которой показатель пройденного пути оказался даже большим, чем у старой модели, — язвительно добавила Хейзл.
Эвелин даже не подняла голову. Она была полностью разбита и физически и морально.
Хейзл слегка вскрикнула и бросилась в мои объятия. Ее горячие, благодарные губы приникли к моим.
— Дональд, — прошептала она, — те купюры, которые ты нашел, у них были обрезаны уголки?
— Если нет в тот момент, когда я нашел их, — прошептал я в ответ, — то тогда, когда Берта представит их нам, они будут обрезаны. Берта не позволит, чтобы крупное денежное вознаграждение утекло у нее между ее пальцами, унизанными кольцами с бриллиантами… По правде говоря, Хейзл, я действовал слишком быстро, чтобы заметить, что у тех купюр срезаны уголки. Однако я думаю, что…
— Ради Бога, прекрати всю эту болтовню, — перебила меня Берта.
Инспектор Хобарт в это время отдавал распоряжение в телефонную трубку:
— Немедленно высылайте сюда полицейскую машину с красной мигалкой и включенной сиреной.
За руль пусть сядет самый лучший водитель. Я хочу, чтобы эти двое были отправлены в аэропорт с такой скоростью, чтобы пыль из-под колес машины не успела осесть.
Он швырнул телефонную трубку на рычаг, повернулся ко мне и, покачав головой, заявил:
— Вы, Богом проклятые любители!
