детского дома, в котором воспитывался Андрюшка.
– Ну, шайтаны, докладывайте, – бесцветным голосом сказал им Косицин. – Я вас зачем в Бельск послал?
– Зачем послал, мы выполнили, – сухо ответил Грачев.
– А прочее?
– Так сложилось, – вставил Мачколян. – Форс-мажор.
– Я дам вам форс-мажор, – пообещал Косицин. – По выговору влеплю...
– На нас даже командировку не стали оформлять, – возразил Грачев. – Документально мы здесь не существуем.
– А вот мы существуем, – заметил Косицин. – Наше подразделение особым распоряжением направлено в Бельск, образно говоря, разгребать завалы. А вам теперь не до этого – с вами теперь следователи да врачи работать будут! Максимов еле ходит, у Грачева голова разбита... Ладно, я с вами еще поговорю!
Он махнул рукой и быстро пошел вслед за группой должностных лиц, которые уже входили в ворота. Отойдя на несколько шагов, он вдруг обернулся и крикнул:
– Максимов, готовься! Тебя сразу в Желтогорск отправим, в больницу, еще не хватало, чтобы ты у меня без ноги остался! И так голова кругом от вас идет.
Спасатели молча смотрели ему вслед. Вдруг Мачколян сорвался с места и догнал начальника.
– Ты вот что, Михаил Илларионович, – сказал он, понижая голос и оглядываясь на товарищей. – Ты дай мне шестьсот рублей взаймы, ладно? Прямо сейчас. Мы девчонке одной задолжали. В нее Максимов влюбился. Если сразу не отдать, он точно под этим предлогом опять сюда примчится, а у девчонки жених и вообще, сам понимаешь... – и он требовательно протянул руку.
Ошеломленный Косицин машинально полез в карман, достал бумажник и, хмурясь, отсчитал шестьсот рублей. Мачколян смял их в своем огромном кулаке и, повеселев, помчался обратно. Косицин перебрал оставшуюся мелочь, крякнул и убрал бумажник.
– Ну, мародеры! – бессильно сказал он.
