как откомментировал Женя, 'бал — слишком громкое название. Скорее, местечковая дискотека для придворных'. Подобные мероприятия не привлекали меня даже во времена зажигательного студенчества, теперь же и вовсе не было желания веселиться.
— Я не танцую.
— Это только пока трезвая, — лукаво напомнила Ним.
— А я и не пью, — мстительно добавила я.
— С каких пор?
— С тех самых.
Я почти наяву ощутила на языке тягучий, медово-пряный вкус вина с легкой миндальной горчинкой. И следом, как звено той же цепи, потянулось другое — пока еще не воспоминание, а лишь тень, предчувствие воспоминания о чем-то сладком и тревожном. Дрогнули крылья носа… Поспешно схватив со стола первую попавшуюся чашку, я судорожно вдохнула резкий аромат кофе. Полегчало.
— Предпочитаю безалкогольные напитки, — пояснила я удивленному Женьке (это оказалась его чашка). — Ну а вы, Дан? Идете?
— Нимроэль пригласила меня. Не вижу повода отказываться.
— Вы танцуете?
— Не знаю, — он засмеялся. — Ним показала несколько танцев, но не уверен, что я все запомнил.
— Повторим пройденное? — игриво предложила Нимроэль.
Дан с небрежно-грациозным поклоном подал ей руку, и эльфийка с готовностью выпорхнула из кресла. Женька вызвался отбивать такт ладонями. Вероника радостно подхватила.
Танец имел достаточно сложный рисунок, и Дан периодически сбивался с шага, но тут же снова подхватывал ритм, не выказывая ни малейшего смущения. Стало понятно, что имела в виду Нимроэль, говоря 'Он не боится быть сильным': даже не помня в точности всех па, Дан все-таки вел в танце.
Я разглядывала кружащуюся по комнате пару с болезненно-жадным любопытством. Если бы не вчерашний разговор с Нимроэль, вряд ли бы у меня возникли подобные ассоциации, но теперь… все казалось слишком очевидным. Так легко представить…
…лишних полшага вперед, чуть глубже наклон — и его губы касаются безупречно гладкой кожи. Случайное движение руки — и ладонь соскальзывает с талии, повторяя волнующий изгиб бедра. Струится невесомая ткань платья — и Нимроэль сама струится, как река, даже в танце отдаваясь партнеру легко и естественно — так вода расступается, принимая в себя обнаженное тело… Какой мужчина сможет устоять?
Когда они остановились — ни разу не сократив предписанную этикетом дистанцию! — у меня пылали кончики ушей. Ника восторженно зааплодировала. Дан проводил даму к ее креслу, поблагодарил изящным поклоном (интересно, а этому его тоже научила Нимроэль?) и повернулся ко мне:
— Что скажете? У меня получается?
— Весьма… убедительно, — выдавила я.
— Видите, это несложно. Попробуйте.
— В самом деле, — подхватила Ним, — пойдем! Будет весело. Хочешь, я попрошу молодого белль Феста сопровождать тебя? Он превосходный танцор. Тебе не обязательно знать все па — просто следуй за ним.
— Он тоже не боится быть сильным? — съязвила я.
Эльфийка задумалась на мгновение.
— Нет, про него я бы так не сказала. Зато он очень нежен и тонко чувствует партнершу.
— Гм. Мы все еще о танце?
— А есть разница? — Нимроэль лукаво покосилась в сторону Дана.
Я снова испытала укол досады. Сложно винить парня за то, что он поддался всепоглощающему очарованию Ним (если даже у меня мурашки бегут по спине — при всей моей упертой гетеросексуальности). Но ей-то он зачем? Для коллекции? Из-за подростковой психотравмы, зарубцевавшейся, но не вылеченной, юная эльфийка так и не научилась ощущать разницу между влюбленностью и любовью, симпатией и физическим влечением, страстью и дружбой — для нее это были грани одного чувства. С воззрениями Нимроэль я была готова мириться, но она зачастую забывала, что у окружающих может быть к любви другое отношение.
— Мне вот любопытно, Ним, а есть во дворце хоть один мужчина, с которым ты не спала?
Краем глаза я заметила, что на скулах Дана вспухли желваки, и это только подхлестнуло агрессию. Но Нимроэль, как обычно, не усмотрела в моих словах ничего оскорбительного:
— Конечно, есть, и немало. Его величество Вильсент, магистр Астэри, его высочество Вильсент- младший…
— И четверть офицерского корпуса, — подхватила я.
— Скорее, три четверти, — эльфийка сморщила дивный носик и со смехом пояснила: — Они такие скучные.
— Юлия, можно вас на пару слов? — попросил Дан.
Его тон был спокойным, выражение лица — безупречно вежливым, но я едва удержалась, чтобы не уточнить с ехидством: 'Бить будете?'
— Юлия, ваше свинство переходит все границы, — резко сказал Дан, как только за нами закрылась дверь. — Не знаю, что происходит в вашей голове, — и не уверен, что хотел бы это знать, — но я вижу, что друзья искренне за вас волнуются, а вы методично, раз за разом, втаптываете их в грязь.
Вообще-то, но был прав — стоило это признать, извиниться и тем исчерпать вопрос. Но меня уже понесло.
— А вы, значит, благородный защитник? Что же вы раньше молчали, когда я, по вашему выражению, втаптывала в грязь Женю и Веронику? Не все одинаково достойны вашей защиты?
— Женя способен сам постоять за себя и за свою девушку.
— А Ним, думаете, не способна? Бедная беззащитная овечка? — я невежливо расхохоталась. — Ох, Дан! Не обманывайтесь хрупким станом и невинными голубыми глазами. Нимроэль с отличием окончила курс боевой магии. А ее язычок, когда надо, бывает острее бритвы — поверьте мне, я с этим сталкивалась.
— Тем лучше для нее, — заметил Дан уже спокойнее. — Но это не меняет сути дела. Вы ведете себя как злой и капризный ребенок. Я восхищен долготерпением ваших друзей, но, поверьте, еще некоторое время в таком духе — и друзей у вас не останется.
— Так это вы обо мне заботитесь? — насмешливо протянула я. — Как трогательно! Скажите же скорей, мой старший товарищ, как мне следует поступить дальше?
— Прежде всего — извиниться перед Нимроэль, — серьезно посоветовал Дан. Он положил ладонь на латунную ручку двери и снова обернулся. — А завтра — сходите все же на бал. Даже если вы думаете, что вам не понравится, сделайте это ради Вероники. Она больше всех из-за вас расстраивается.
— Она из-за всего больше всех расстраивается. Характер такой, — рассеянно пробормотала я. В голове начал выстраиваться план. — А знаете, Дан, пожалуй, вы правы. Почему бы мне в самом деле не повеселиться?
В комнате нас встретила легкая настороженность: друзья опасались, что мы, если и не подрались, то, по крайней мере, поругались от души. Я выдала самую обворожительную из своих улыбок:
— Ним, прости, пожалуйста, я наговорила лишнего. Ты не могла бы дать мне несколько уроков танцев? Дан убедил меня пойти на завтрашний бал.
Женька вытаращился на парня с благоговейным восторгом:
— Кудесник! Как тебе это удалось?
Дан не ответил. Он смотрел на меня, и в его глазах — сейчас они напоминали цветом гранитную набережную — мелькнуло что-то похожее на беспокойство. Я ухмыльнулась. Завтра никто не сможет упрекнуть меня в том, что я не прислушиваюсь к советам друзей.
Распорядитель бала, господин Дерек, пристально вгляделся в мое приглашение, словно рассчитывал,
