Сашка спросил:
– Так что же тебе удалось накопать?
– Ни больше ни меньше, как икону Тверской Богоматери. Только я ее не «накопала», а «наныряла». Кстати, не без твоей помощи.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что, если бы ты не сказал мне, что Хаврошин сидел, я бы до сих пор топталась на одном месте.
– Я не об этом. Ты что, хочешь сказать, что в самом деле знаешь, где икона? Именно украденная икона, а не какая-нибудь другая?
– По-моему, я так и сказала еще по телефону.
– И как же тебе это удалось?
– Все оказалось очень просто. Благодаря твоей информации и моей наблюдательности я нашла грабителей. Помнишь, как лежало тело?
– Ну да, на спине, ногами к входу.
– Но ведь стреляли-то ему в спину, поскольку выходное отверстие явно в груди... Тебе не кажется, что, когда человеку стреляют в спину, падать он, скорее всего, будет лицом вниз? Особенно когда стреляют из мощного оружия да с близкого расстояния. Элементарная физика.
– Сие я и без тебя понял, – Сашка хорохорился, но выглядел смущенным. – Я загадал эту загадку нашим экспертам, но ответа до сих пор получить не могу. Сама понимаешь, у них там не один Хаврошин. Но честно говоря, не думаю, что положение тела может иметь решающее значение. А по-твоему, это что-то значит?
– Это значит, что его специально переложили на спину, чтобы создать видимость попытки сопротивления.
– Ничего не понимаю. Если, как я предполагаю, Хаврошин был наводчиком, какой смысл грабителям покрывать его, делая вид, что он сопротивлялся. Грохнули и грохнули!
– Все дело в том, что на самом деле икона налетчикам на фиг сдалась. Им было нужно убить Михаила, а чтобы создать для этого правдоподобный повод, они украли первую попавшуюся икону.
– Подожди, а зачем им его убивать просто так?
– Вовсе не просто так! Если ты помнишь, на суде Михаил отказался выдавать своих сообщников. И сделал он это потому, что решил: раз ему в любом случае светит срок, то уж лучше сидеть не за просто так, ведь сообщники останутся на воле, с деньгами. Он рассчитывал, что, когда выйдет, получит свою долю и сможет нормально жить. А деньги там, при ограблении банка, сам знаешь, были взяты не малые.
– Но ведь это только твое предположение...
– Ну и что... Скорее всего, именно так и было. Я разговаривала с матерью Хаврошина и узнала, что Михаил говорил, будто кто-то должен ему деньги.
– Ага... Только сообщники не захотели с ним делиться и решили попросту избавиться от парня, – Сашка явно заинтересовался моим рассказом.
– Совершенно верно.
– Но ведь это можно было сделать где угодно, зачем им было лезть в музей?
– Тогда гораздо легче было бы выйти на них. А так все очень складно: из музея крадут ценную икону – охранник становится случайной жертвой. Просто и надежно.
– И ты считаешь, что икона находится у одного из убийц?
– Я не считаю, а знаю. Я ее видела.
– И ты ее там оставила?! А вдруг он заметит, что кто-то обнаружил икону, и спрячет ее так, что нам никогда не найти? Мы же просто в этом случае ничего не сможем доказать.
– Не волнуйся, не первый год замужем. Я оставила ее в квартире, но перепрятала. Если в ближайшее время вор не заглянет в свой тайник, то мы успеем. Поэтому надо действовать быстро.
– Что значит действовать?
– У меня есть план, и я хочу, чтобы ты мне помог.
– Нет, подожди, я что-то не понимаю. Если икона была им не нужна, какой смысл хранить у себя дома такую улику. Гораздо логичнее было бы просто избавиться от нее.
– Ну откуда мне знать! Может быть, они истинные ценители искусства, или просто захотелось дополнительную деньгу сшибить... Тебе-то какая разница? Главное, что икона есть, и нам надо сделать все, чтобы она от нас не ушла.
– Ну и что ты задумала?
– Я хочу пойти к этому самому господину Магомедову и предложить ему за икону хорошие деньги...
– Стоп! То есть ты хочешь выступить в качестве приманки? Проще было бы просто ввалиться к нему, взять икону и... Да, но...
– В том-то все и дело, что «но»... Для того чтобы вломиться к человеку на законных основаниях, нужен веский повод, без которых санкции на обыск тебе не видать как собственных ушей. Слов матери Хаврошина для этого явно недостаточно. Мало ли с кем общался ее сын. Ведь на суде по делу об ограблении банка приятели Михаила никак не фигурировали, даже в качестве свидетелей.
– Не фигурировали, точно, это я уже проверил. Ты, конечно, можешь подать официальное заявление о том, что, по имеющимся у тебя сведениям, источник которых ты вправе не раскрывать, она находится в квартире некоего Магомедова... Хотя вряд ли даже в этом случае нам удастся добиться санкции на обыск. Любой мало-мальски смыслящий в своем деле адвокат тут же предъявит нам обвинение в том, что задержание проведено не по правилам и что икону мы могли сами подбросить. Стоп, – у Сашки загорелись глаза, – кажется, придумал... Отпечатки пальцев! На иконе должны быть отпечатки пальцев Магомедова и не хрена тебе соваться в его квартиру. Даже если он будет отрицать свою причастность к похищению иконы, от пальчиков своих он отказаться не сможет. Разве что отрубит, – Сашка победно заулыбался.
Пришлось охладить его пыл.
– А с чего ты вообще взял, что на иконе есть отпечатки? – ехидно поинтересовалась я.
– То есть как это?
Павлов выглядел удивленным, но я тянула паузу, и он, кажется, сам засомневался в правильности своего гениального предположения.
– А ты что думаешь, в доме у Магомедова нет ни одной тряпки? Да стер он твои отпечатки! То есть свои, естественно. А концы в воду. Или он, по-твоему, совсем идиот?
– Так что, этот номер тоже не пройдет? – Сашка явно был расстроен.
– Не пройдет. Поэтому я и предлагаю следующее. Скажешь своему начальству, что твой осведомитель, то бишь я, может оказать помощь в поиске украденной из музея иконы Тверской Богоматери. На подобное сотрудничество со мной твое руководство согласится?
– Думаю, без проблем.
– Вот и прекрасно. Снабдишь меня диктофоном или каким-нибудь другим хитрым приспособлением. Я во всеоружии заявлюсь к Магомедову и заставлю его рассказать мне об иконе. Главное, вынудить его сознаться, что она у него. Ну и в тот самый момент, когда он расколется, ты со своими ребятами возьмешь его с поличным.
– Ну допустим. Но в этом случае, что мы сможем ему инкриминировать? Хранение краденого – не больше. Он ведь себе не враг. Ежу понятно, что твой Магомедов всячески будет отпираться от причастности к краже и уж тем более к мокрухе. Скажет, что просто купил икону у какого-нибудь скупщика, и все. Как тогда доказать, что он имеет отношение непосредственно к самой краже и к убийству?
– А это уже не моя забота. Я предлагаю тебе единственный, на мой взгляд, вариант, как прищучить этих молодчиков, а раскрутить их на признание – твоя головная боль. Сможешь снабдить меня всей необходимой аппаратурой и подогнать своих ребят – хорошо. Не сможешь, тогда я просто возьму ее потихоньку и передам своему клиенту, а уж как вы там дальше будете разбираться, меня не волнует.
– Хорошо-хорошо, не горячись! Теоретически такой вариант возможен, но практически... Это ведь опасно...
– В каком смысле?
– Черт его знает, что взбредет в голову твоему Магомедову. Вдруг он испугается и решит, что лучше от тебя избавиться?
