Значит, Клаус говорил правду. Он предложил поужинать девушке, затем пошел за ней, а она возьми и улизни в какую-то подсобную каморку. Мышеловку…
— Послушай, если нетрудно, скажи, откуда у тебя фоторобот?
— По набережной гуляли люди, они видели, как к девушке с рыжими волосами и в желтом платье подошел мужчина, они о чем-то поговорили, а потом она направилась к служебному входу в ресторан, а он пошел за ней…
— Это высокий стройный блондин, хорошо одетый, респектабельный и похож на иностранца?
На другом конце провода воцарилось молчание. Затем там вздохнули.
— Ты что, видела фоторобот?
— Нет. Я видела этого мужчину своими глазами.
Я повесила трубку. Захлопнула блокнот, застегнула пряжки на сандалиях, прихватила сигареты и вышла из квартиры. Недолго длилось мое спокойствие.
Через полчаса я подъезжала к ярко освещенному ресторану. Переливающаяся огнями набережная ярко контрастировала своим прогулочно-отдыхающим видом с тем, что происходило у дверей ресторана, вокруг которого столпилось большое количество зевак. Канареечного цвета милицейские машины, «Скорая помощь», молчаливые люди с такими бесстрастными лицами, которые могут быть только у следователей прокуратуры и инспекторов уголовного розыска. Я вышла из машины и подошла к охраняемым дверям с надписью «Служебный вход». Где-то здесь часов в двенадцать немец по имени Клаус воспылал животной страстью к девушке, которую увидел на улице… Быть может, он и в самом деле в это время обедал и находился в ресторане. Какое это теперь имело значение? Хотя для него — имело. Уже потому, что по словесному описанию составлен фоторобот и его разыскивают с обеда. Или нет. Кто сказал, что с обеда? Надо спросить у Владика, когда обнаружили труп. Скорее всего час-полтора назад. Иначе бы эта милицейская карусель у дверей ресторана давно закончилась.
Да, у этого подозрительного иностранца, крупного специалиста по стиральному порошку, намечаются большие неприятности. Как он объяснит, когда его поймают, что в момент убийства Дани он тоже находился где-то поблизости?
И тут я вспомнила, кто говорил мне про белую «Ауди». Сережа Климов, сырный воротила, который первым рассказал мне об убийстве медсестры Кати и о том, как кто-то из медперсонала или пациентов видел отъезжающую от ворот больницы белую «Ауди».
У Храмова тоже белая «Ауди». А Храмов и Клаус связаны какой-то тайной.
Кто-то тронул меня за плечо. Я вздрогнула. Это был Владик.
— Что, не пускают? — спросил он и, взяв меня за руку, провел через служебный вход.
Внутренности ресторана, мрачные и зловещие, напоминали мне внутренности какого-нибудь огромного больного зверя. Какие-то лабиринты, выложенные тусклым, растрескавшимся кафелем, закоулки, каморки, склады, набитые всякой всячиной, множество огромных плоских сковородок с шипящим жиром, кастрюльки с булькающим варевом, огромные столы с розово-красными грудами сырого мяса, котлы с чищеной картошкой, мощная, размером с пятилетнего ребенка, электрическая мясорубка…
Мы приблизились к двери, возле которой стояли несколько мужчин. Один — я его знала — фотограф, другие — эксперт и врач.
Я подошла поближе и увидела мерцающий в свете тусклой лампы голубоватый кафель, забрызганный кровью, а на полу — нечто, прикрытое белой простыней, которая уже успела напитаться красным.
Владик Цусимов сделал знак одному из врачей, тот поднял простыню и показал мне бездыханное, исколотое ножом тело молоденькой рыжеволосой девушки с почти отрезанной головой. Платье едва прикрывало бедра, которые тоже были вымазаны бурой кровью.
«Кафельщик», — произнес кто-то внутри меня.
Владик вытащил меня на свежий воздух.
Усадил на скамейку возле цветочной клумбы. Он был профессионалом. Он чувствовал, что я сейчас выдам ему на-гора информацию.
— Влад, я все поняла. Его возбуждает кафель.
— Ты что? Какой еще кафель?
— Больше я тебе ничего не скажу.
— Стой! Ты куда?
Я молча шла к своей машине. Нити, которыми были опутаны мои мозги последние два дня, привели наконец к ощутимому результату. Теперь я хотя бы знала, кого мне надо искать.
— Ты можешь мне объяснить? — не унимался шедший рядом со мной Влад. — Что такое ты несешь про кафель?
— Запоминай. Кафель — это наш козырь. Убийца пускает кровь лишь там, где есть светлый кафель. Вспомни — туалет, процедурная, подсобка… Там везде кафель. Наш убийца — кафельщик. Я искала закономерности во внешности жертв, в местах совершения преступления, а дело оказывается в антураже. «Кафельщик».
Влад остановился.
— Но послушай, кафель есть почти везде. И почему тогда эта скотина проснулась лишь теперь? Я уверен, это сильный мужчина, потому что вот так располосовать горло, да и вообще… Он же насилует их, а потом убивает. Наш эксперт говорит, что у этого маньяка такой громадный член, что девушки могли умереть уже во время насилия. От болевого шока.
Я мысленно поблагодарила его за информацию, но внешне ничем не выдала свою заинтересованность его словами.
— Запиши номер. — Я продиктовала ему телефон моей временной квартиры. — А что касается вашего фоторобота… Кстати, покажи мне его.
Он достал из кармана смятый лист с изображенным на нем очень узнаваемым Клаусом.
— Слушай, Влад, скажи мне такую вещь. Какие ассоциации вызывает у тебя слово «хлеб»?
— Очень просто. Я сразу представляю себе вывеску на хлебном магазине. А что?
— А как ты думаешь, сколько таких вывесок в нашем городе?
— Думаю, что много. Очень много, а что? У тебя дома хлеб кончился?
— Кончился, — ответила я рассеянно.
Мы попрощались с Владом, и я поехала домой. Вернее, почти домой.
«Кафельщик» — какое неприятное слово.
Перед тем как войти в темный подъезд, я, обращаясь к сверкающему за мостом ночному городу, спросила: «Кафельщик, где ты?»
И мне показалось, что я услышала: «Зде-е-есь…»
Глава 9 «Белая лошадь»
Клаус не мог понять, зачем прятать пленки в контейнер, когда их можно отдать прямо ему в руки. Неужели в Тарасов приедет сам Юзич? Может быть, они просто не доверяют ему, заставляют делать самую грязную работу, а пленочки положат в свой карман? Клаус и представить себе не мог даже приблизительную стоимость добываемой им с таким трудом информации. Наверное, сумма исчислялась миллионами долларов.
Тщательно соблюдая все принципы конспирации, Клаус думал, глядя на то, что творилось вокруг него — полный развал экономики России, нищие, полуголодные пенсионеры, оголтелая молодежь, посаженная на иглу, — что конспирация — это мартышкин труд. Неужели кто-нибудь в этой чехарде заметит момент передачи информации от Храмова к Клаусу или наоборот? Люди живут своей жизнью, им совершенно все равно, что происходит вокруг них. Но инструкция есть инструкция. Надо подчиняться. Только вот Храмов что-то распустился совсем. В условленное время в окно не смотрит, на место встречи не приходит.
Постыдно сбежав от этой русской шлюхи, которая похитила у него теперь не только записку с шифром, но и пистолет, Клаус целый вечер просидел в кафе «Белая лошадь». Он видеть уже не мог ни пиво, ни салат из креветок, ни соленые орешки. Переполненный этой гремучей смесью, он вышел на свежий воздух и
