увидела на киноэкране.
Я — большая поклонница кино, и теперь у меня есть возможность выбора. Но в те времена приходилось смотреть только то, что шло в кинотеатрах, без разбора. Актер Алексей Овалов блеснул в единственном фильме из «ненашей» жизни, под названием «Режущая цепь», невыразительно сыграл в серой производственной драме, мелькнул в эпизоде еще в одном фильме и куда-то исчез. Поговаривали, что он перебрался на Запад, а в те времена это было равнозначно смерти.
Подобный исход мне казался печальным, но естественным для такого человека, как Овалов, потому что прославился и увековечился он именно в роли американского автогонщика Берта, и весь этот забугорный антураж — лаковые машины, неоновые рекламы и лазурные пляжи — шел ему как нельзя лучше.
Видимо, он навсегда очаровал мою неокрепшую девичью душу, потому что, судите сами — пронеслось столько перемен, столько несчастий и предательства на нас обрушилось, столько невиданных соблазнов и возможностей у нас появилось, и мы воочию увидели и сверкающие лимузины, и сигареты «Кэмел», и одежду от Кардена, а вот поди ты — когда я изредка вспоминаю, как роскошный Берт — Овалов, расставив длинные ноги, обтянутые голубыми джинсами, с презрительным прищуром смотрит в лица своим киношным врагам и цедит сквозь зубы предупредительно-ледяные слова: «Не пытайтесь останавливать режущую цепь руками, парни!», сердце мое тут же замирает и проваливается куда-то на уровень первого этажа. Сладкое и пугающее чувство.
И, будьте уверены, я вновь испытала нечто подобное, когда он внезапно и тихо возник на перроне нашего провинциального вокзала. Не могу ручаться, но, кажется, я побледнела и разинула рот, что мне вообще не свойственно. Просто в этот момент я опять почувствовала себя четырнадцатилетней школьницей, готовой на любые глупости.
Я не заметила, откуда он появился, но, видимо, он сошел с какого-то поезда, потому что в руке у мужчины моей мечты был дорогой кожаный чемодан песочного цвета. Слегка наклонив голову, Овалов довольно быстрым шагом направился к зданию вокзала. По-моему, он не хотел привлекать к себе внимания.
Впрочем, никто на перроне, кроме меня, не заметил Алексея Овалова, и это даже немного меня задело и привело в чувство. В какой-то момент Овалов прошел совсем близко от меня, и я смогла довольно хорошо рассмотреть его.
Время, конечно, не пощадило и этого красавца, но и сейчас, в свои, наверное, сорок с небольшим он был исключительно хорош. По-прежнему это был отчаянный автогонщик Берт, только в силу обстоятельств и личных достоинств уже переместившийся, скажем, в Сенат Соединенных Штатов. Любимец домохозяек и надежда избирателей.
Волосы его были теперь коротко пострижены, и на висках проглядывала седина, но это только добавляло ему мужественности. Фигура по-прежнему казалась подтянутой и гибкой, а в голубых глазах таились все та же сталь и все тот же сводящий с ума огонек.
И еще я заметила, что костюм на нем явно пошит на заказ, и не у заурядного портного. На ходу он мельком взглянул на часы, и на запястье сверкнул золотой «Ролекс». И еще я почувствовала запах одеколона «Давидофф». Мой герой, кажется, не бедствовал, и я от души порадовалась за него.
Меня Овалов, разумеется, не заметил, хотя мы столкнулись с ним нос к носу. Да и что за дело ему до провинциалки в потертых джинсах и выцветшей майке — а именно так я сообразила одеться сегодня — и, пока я критиковала себя за непростительное легкомыслие, автогонщик Берт растворился в толпе.
Я вздохнула и пошла куда глаза глядят. В голове моей царил необычный сумбур. Я даже не подозревала, как много сентиментальности сохранилось в тайниках моей души. Я опять словно наяву слышала этот удивительный голос, в котором странным образом сочетались угрожающие и убаюкивающие интонации: «Не останавливайте режущую цепь руками, парни!»
А ведь я даже не помнила сюжет того фильма. Помню только, что хороший парень Берт, по прозвищу Режущая Цепь, задавал плохим парням перцу на протяжении полутора экранных часов. Но и этого оказалось достаточно, чтобы я на всю жизнь немного сошла с ума.
Я даже не заметила, как очутилась на главном проспекте города — брела, как сомнамбула, через толпу, теснящуюся возле лотков с апельсинами, сигаретами и видеокассетами. В другой раз я непременно бы застряла у одного из них, но сейчас меня интересовал единственный фильм, которого все равно не было в продаже.
В чувство меня привел какой-то толстяк с двумя объемистыми пакетами в потных ладонях. Он налетел на меня со всего размаху огромным животом и, сердито прокричав: «Смотреть надо!», помчался дальше. Он и сам не подозревал, насколько был прав — специалист моей квалификации должен именно смотреть и уклоняться от подобных столкновений в любой ситуации.
Чтобы успокоиться, я купила брикет шоколадного мороженого и, надорвав яркую упаковку, остановилась около фонтана напротив городского цирка.
От фонтана веяло прохладой. Огромный водяной шар, составленный из сверкающих струй, умиротворяюще шумел и слегка колебался под дуновением ветра. Вокруг фонтана покорно шествовал маленький пони, в гриву которого были вплетены разноцветные ленточки. На спине у пони сидела пятилетняя девочка в розовом платьице. На лице девочки был написан восторг.
На светофоре зажегся красный свет, и на время смолк шум машин. И тут же с противоположной стороны улицы до меня донеслась удивительная загадочная музыка, бередящая душу какими-то незнакомыми, даже диковатыми созвучиями.
Музыка явно была живой, и я вытянула шею, пытаясь разглядеть музыкантов. Это мне не удалось, потому что музыканты были скрыты за спинами многочисленных слушателей, стекавшихся со всех сторон. Я, как завороженная, перешла улицу и постаралась пробраться сквозь толпу поближе к музыкантам. Увиденное поразило меня. Возле тротуара с инструментами в руках стояла группа самых настоящих индейцев! У них были смуглые непроницаемые лица и черные как смоль волосы. С их плеч свисали пончо с диковинным орнаментом. С необыкновенно серьезным, даже отрешенным видом они дули в свои дудки и перебирали струны разнокалиберных гитар, извлекая из них волшебную музыку, похожую на шум ветра где-нибудь в Кордильерах. Глухо и торжественно ухал барабан. Музыка удивительным образом совпала с моим романтическим настроением, и, растрогавшись, я опустила в широкополую шляпу, лежавшую на асфальте, сторублевую бумажку. Гитарист ожег меня взглядом горячих, словно уголья, глаз и сдержанно, с достоинством поклонился.
Мой щедрый жест не остался незамеченным и для многочисленных зевак, обступивших музыкантов. Кто-то в толпе уважительно произнес: «Ого!» и немедленно полез за кошельком. Мое пожертвование вызвало цепную реакцию, и деньги в шляпу потекли рекой.
Чувствуя на себе любопытные взгляды, я поспешила выбраться из толпы и отправилась дальше по проспекту, все еще пребывая в состоянии легкой эйфории. Бродячие музыканты своими напевами придали моим мыслям латиноамериканское направление, и в смутных мечтаниях я видела себя не на исхоженных вдоль и поперек улицах провинциального города Тарасова, а где-то там, в таинственной перуанской сельве, на золотых пляжах неповторимого Рио, над которым парит великолепная статуя Христа, на яхте в лазурных водах Карибского моря — и всегда рядом со мной был мой герой — смуглый и белозубый крутой парень Берт, моя виртуальная любовь…
Я наконец решила, как провести этот вечер. Он стоит праздника, и я была намерена устроить его себе. Я вернулась и купила на рынке продукты для праздничного ужина — сегодня это будет бразильская джамбалайя и пунш по-креольски. Бутылка настоящего рома стоила бешеных денег, но мне было не до экономии.
Вернувшись домой, я принялась за дело. Если для мужчины праздник — прежде всего выпивка, то для женщины праздник начинается с генеральной уборки. Я перевернула все вверх дном, протерла и вымыла до блеска каждую вещь, каждый уголок, стряхнула пыль веков с бесчисленных тетушкиных детективов, и в конце концов квартира засверкала, словно готовый к торжественному смотру линейный корабль. В то же время на кухне у меня варилось, жарилось, стреляло раскаленным маслом и благоухало пряностями.
Остаток дня пролетел незаметно. Когда все было готово, на улицах уже стемнело. Можно было подавать на стол. Прежде чем переодеться в вечернее платье, соответствующее моменту, и зажечь свечи, я на минутку вышла на балкон.
