христианским смирением, решив, правда, на всякий случай удалиться на кухню, предоставив старшему брату разговаривать с гостьей.
— А вы ищите лучше, — обратился он уже ко мне, решив, по-видимому, что я из милиции. — У парня только проблемы с армией закончились — тут новые повисли!
— А мы ищем, — твердо сказала я. — И обязательно найдем, только нужно, чтобы вы помогли.
— Пожалуйста, — тут же с готовностью кивнул старший брат. — Чем конкретно помочь?
— Прежде всего, — я посмотрела в сторону кухни, — у меня вопросы к вашему брату.
— Так, дурик! — прикрикнул детина. — Быстро на выход. Потом дожрешь свои пельмени!
Борис послушно вышел в прихожую.
— Давай отвечай на вопросы! — распорядился брат и кивнул мне.
— Постарайтесь вспомнить, где и при каких обстоятельствах у вас украли паспорт? — вежливо обратилась я к настоящему Сапожникову.
Борис густо покраснел.
— Это… Месяц назад где-то. Я тогда… Это самое… с дня рождения друга ехал, ну и… заснул в автобусе. А потом, когда очнулся, в карманы полез, смотрю — ни документов нет, ни денег…
— А кого-то подозрительного из попутчиков вы описать не можете? Может быть, к вам кто-то подсел, вы о чем-то разговаривали? — поспешно спросила я, не дожидаясь, пока вмешается старший брат.
Борис наморщил лоб и проговорил:
— Ну, был там парень какой-то, я не помню точно… Он еще со мной заговорил чего-то про футбол, кажется, но я… это… Плохо соображал тогда, говорить не мог. Да и не люблю я футбол…
Старший уже открыл рот, но я опередила его следующим вопросом:
— А как он выглядел, этот парень? Возраст, одежда, черты лица? Узнать его сможешь? Или фоторобот составить?
— Не-а, — подумав, виновато ответил Борис. — В куртке какой-то темной он был… Но узнать… Нет, не смогу, лица совсем не помню. Спать мне хотелось.
Реакцией на его слова послужил очередной подзатыльник. Лицо старшего брата при этом было суровым и невозмутимым.
Я подумала, что, если бы старшой почаще отвешивал Борису подобные подзатыльники, тому не нужно было бы никакое… плохое зрение, чтобы откосить от армии — справка из психушки или травматологии была ему обеспечена, — но вслух ничего не сказала, просто вежливо поблагодарила за помощь, пообещала приложить все усилия, чтобы найти документы Бориса и, попрощавшись, покинула квартиру Сапожниковых…
В машине я закурила и предалась размышлениям. Итак, что мы имеем: некий преступник похитил документы Бориса Сапожникова, по ним устроился в «Гладиатор» охранником, а затем, совершив убийство Алексея Порфирьева, просто-напросто сбежал. И сейчас, скорее всего, живет по своим настоящим документам, а может быть, и по новым «липовым». Кстати, во время похищения паспорта говорил про футбол. Может быть, совпадение, а может быть, и нет…
Правда, при этой ясности многое остается неясным. Зачем он похищал документы? Почему он устроился охранником именно в «Гладиатор»? Потому что увлекался футболом? Если предположить, что он заранее планировал убийство Порфирьева, то на что он надеялся? Ведь месяц назад, когда лже- Сапожникова приняли на работу в бар-ресторан, Порфирьев еще находился в Москве, и практически никто не знал, что он планирует вернуться в родной Тарасов. И потом, на что надеялся преступник, устраиваясь на работу? Что Порфирьев когда-нибудь зайдет в «Гладиатор», где его можно будет грохнуть? А когда это будет и при каких обстоятельствах — откуда он мог знать? Порфирьев болельщиком не был, и постоянным посетителем «Гладиатора», следовательно, быть не мог. Поэтому бред это какой-то, а не план!
А может быть, все не так? Может быть, и не убивал этот лже-Сапожников Порфирьева, а документы у Бориса украл просто потому, что под своими не может светиться в силу какой-то другой криминальной истории? А сбежал потому, что понял — если начнется проверка, то все раскроется, и он первым делом попадет под подозрение. Но как бы там ни было, а его нужно искать. Слава богу, фотография его имеется. Конечно, он может изменить внешность, но все-таки пробовать нужно. Конечно, не самой мне, а милиции. В частности, майору Мельникову, к которому я решила направиться сразу после посещения братьев Сапожниковых. Только перед этим бросила кости и получила следующий ответ:
18+8+34 — С самого начала в вашей жизни присутствуют все человеческие чувства: радость и горе, удачи и неудачи, любовь и ненависть…
Очень тонкое наблюдение! И при чем тут моя жизнь, если я сейчас думала о Сапожникове и его роли в убийстве Порфирьева? При чем тут радость и горе, любовь и ненависть? А ведь это все упомянуто не зря, мои косточки никогда зря не скажут!
«Что ж, время покажет», — философски рассудила я и отправилась в управление.
— Прокудин уже был у тебя с докладом? — с порога мельниковского кабинета спросила я, решив не тратить время попусту.
— Был, — ответил майор, указывая мне на стул. — Садись.
Я опустилась на стул, ловя на себе пристальный взгляд Мельникова.
— Ну и что ты можешь сказать? — спросила я.
— Да ты подожди с Прокудиным, — остановил меня майор, не меняя выражения лица. — Тут вот какая история произошла интересная…
— Какая? — оживилась я в надежде на новый поворот в деле.
— Я, понимаешь, снова послал двух ребят по этому адресу. Ну, по сапожниковскому. Открывает какой-то сопляк. Ну, Витек — ты же Витька знаешь, бугай такой здоровый, — с порога этому сопляку в нос. Куда, говорит, сбежать хотел, гнида? А тут из комнаты выходит бугай раза в два побольше Витька и, ни слова не говоря, нашему Витьку бьет в челюсть. Витек три зуба выплюнул и рухнул. Оказалось, что их уже задолбали «менты недоделанные», что утром уже приходила дамочка из милиции, и ей все объяснили, а эти якобы «козлы недоношенные» — это он про Витька с Коноваловым — либо не поняли ни хрена, либо водяру жрали, пока дамочка отчет о своих действиях проводила.
— А дальше? — заинтересованно спросила я, внимательно глядя в сторону.
— Дальше, — усмехнулся Мельников. — Дальше Витек очухался, понял, что лажанулся, и начал извиняться. Ты представляешь, чтобы Витек извинялся?
Я вспомнила здоровенного Виктора из опергруппы Мишакова, главным и беспроигрышным аргументом которого всегда являлся кулак, и покачала головой.
— Короче, извинился он. Парень, увидев, что перестарался, тут же сопляка своего за водкой послал. В общем, сидели они там три часа и расстались друзьями на всю жизнь. Правда, жиденького Коновалова в отделение буквально принесли…
— Кто принес? — спросила я.
— Да Витек вместе с этим кренделем, старшим братом этого Сапожникова. Он, между прочим, знаешь, кем работает?
— Кем?
— Врачом на «Скорой помощи». Реаниматором. Пообещал Витьку с зубами помочь. Вот такие дела…
Мельников внимательно посмотрел на меня, а потом неожиданно прищурился.
— Дамочка из милиции — это ведь ты была, признайся!
— Ну, я, — в свою очередь улыбнулась я.
— Я так и думал, — махнул рукой Мельников, и по выражению его лица я сделала вывод, что он весьма доволен.
— Я сейчас хорошенечко бы подумала относительно наших дальнейших действий, — сказала я, ненавязчиво напоминая Мельникову, что вообще-то он официально занимается этим делом.
Мельников нахмурился. Он немного подумал, повращал головой туда-сюда — видимо, это помогало справиться с постоянной усталостью, которая в последнее время обуревала майора и днем и ночью, — и вдруг неожиданно спросил:
— Так, ну и что ты думаешь делать?
— А ты? — не осталась я в долгу.
