то есть продавать, никто не собирался. Гладышев слыл игроком перспективным и забивным. По крайней мере, на уровне первой лиги Гладышев смотрелся более чем убедительно. А если бы начал проявлять себя по ходу сезона, то существовала вероятность хорошей его продажи в клуб высшего дивизиона. Или даже за границу.
А теперь выходило, что за границу Гладышев уезжает, но продает его не клуб, а он сам. Клуб остается с носом. Савельев в очередной раз закурил и вспомнил, как он в первый раз появился в этом кабинете и принимал дела у Агапова. Происходило это в присутствии коммерческого директора Челидзе, который, собственно, был ответственен за контракты игроков. Тогда было много всяких дел, в том числе, конечно, поговорили и по контрактам. И Савельев помнил, что насчет Гладышева ему было сказано — его контракт истекает 15 января. Но не ЭТОГО, а СЛЕДУЮЩЕГО года! В этом-то вся и штука. Но сейчас он смотрел на контракт, в котором четко был указан нынешний год. Именно нынешний. И эта маленькая деталь лишала клуб, а заодно и самого Савельева почти миллиона долларов. Гладышева хотели продавать за полтора, но вряд ли кто-нибудь заплатил бы такие деньги. Скорее всего остановились бы на одном миллионе. А это для провинциального клуба — приличные деньги.
А тут получается — и денег нет, и нападающего лишились. Никто из остальных форвардов в команде — а их всего было пять человек — не мог сравниться по уровню с Гладышевым. Это означало явные проблемы по ходу чемпионата.
— Он подставил меня, — коротко проговорил Савельев, рассуждая сам с собой. — Подставил, а потом его грохнули. Наверняка с этими французами у него была договоренность — вы забираете его напрямую, я подделываю контракт, но мне платите откат. Размером, скажем, тысяч в триста долларов. Все меньше, чем миллион, который запросил бы клуб. Всем выгодно, кроме клуба. И французам, и Челидзе. А он, Савельев, остался с носом. Ну и сволочь этот грузин, ну и сволочь!
Савельев уже жалел обо всем. О том, что вздумал следить за Челидзе, об этой эпопее с телохранителем, детективом. Все его удары пришлись не туда. Подозревал он недоброе со стороны коммерческого директора правильно. Но с направлением контрударов вышла промашка. А нужно было всего лишь проверить самому контракты.
Еще одна проблема — смерть Челидзе. В этом, похоже, уже все подозревали его, Савельева. А может быть, пусть и подозревают? Все равно ведь доказать ничего не смогут. Да и не виноват он был в смерти этого гада. Алексею Алексеевичу стало даже обидно. А что, если…
Савельев вдруг задумался. А что, если откат за Гладышева французы передали Челидзе в Анталье, а потом тут же его грохнули, вернув себе деньги? Чем не вариант? Ведь сделка была незаконной, коррупционной! Об этом ведь никто не знал, кроме французов и Челидзе! Черт возьми! А Женька этот контакт грузина с французами просто прошляпила. Вот и все.
Савельев даже подумал, что Женька могла вступить в преступный сговор с французами. Что, если вместо этих расписанных ею красочных курдских приключений ее просто в это время перевербовывали французы?
Мысли у президента клуба роились, кружились, множились, наскакивали одна на другую, дрались между собой. Его голова представляла собой кипящий замкнутый котел, готовый вот-вот взорваться.
Взрыв прозвучал в виде телефонного звонка.
— Алле, — придав своему голосу обычную небрежную интонацию, проговорил Савельев.
— Это Малаев, — послышался в трубке наглый мужской голос. — У меня из-за тебя проблемы. Есть базар. Я сейчас с людишками подскочу к тебе.
— Что за базар? — нахмурился Савельев.
— Я по телефону такие дела не перетираю. Жди.
Сказано это все было тоном, не допускающим возражений. Савельев покачал головой и вздохнул. Конечно, против Малаева он тоже мог найти свои козыри, но особо наглеть не мог — депутат областной Думы, по сути, был владельцем клуба. Ну, или скажем так, одним из нескольких совладельцев. Возможно, самым теневым из всех, поскольку был и самым одиозным.
Савельев вспомнил, как он разговаривал с Гладышевым сразу после возвращения команды из Турции. Футболист попросил о встрече, Савельев ссылался на дела и все говорил, что потом, но Гладышев настаивал, и президент скрепя сердце согласился. Тогда Гладышев вошел в кабинет и с кривой улыбкой проинформировал его:
— Алексей Алексеевич, поскольку у меня контракт закончился, а на меня вышли французы, я пришел попрощаться.
Савельев чуть было не лишился дара речи, но только в первый момент. Он быстро овладел собой и, насмешливо глядя на форварда, заметил:
— У тебя вообще-то контракт еще на год, насколько я знаю…
Гладышев опустил голову и пробурчал:
— Да в январе закончился. Я еще тогда с вами поговорить хотел, а вам все некогда. Думал, может, предложите продлить…
Разумеется, Савельев предложил бы продлить. Но он был уверен, что до истечения срока еще целый год.
— Какие французы на тебя вышли? — небрежно спросил он.
— Клуб из Бургундии. «Дижон».
— Так это ж второй дивизион, — презрительно скривил губы Савельев. — А то и третий. Они, по- моему, там на вылете стоят. Ты что, всерьез туда собираешься?
— Предлагают нормальные деньги, — пожал плечами Роман. — По нашим меркам, — с намеком ответил он.
— Ну ты, во-первых, можешь уйти и в «Лион», и в «Монако» — почему бы нет? — продолжал увещевать Савельев. — Но только не отсюда. Тебе нужно поиграть здесь, через год я тебе подыщу московский клуб, уйдешь туда, а оттуда во Францию. Тогда и деньги будут уже другие. А «Дижон» — это несерьезно. Просто несерьезно, — повторил президент клуба и скептически развел руками, мол, тут все ясно, о чем еще говорить. — Так что иди, тренируйся, насчет контракта подойдешь через пару дней. Продлим на тех же условиях. Нет проблем.
Он уверенным взглядом смотрел на Гладышева, словно гипнотизируя его и надеясь, что футболист сломается перед его убедительным тоном. Но Гладышев, выдержав паузу, сказал убийственную фразу:
— Я контракт с французами подписал, Алексей Алексеевич.
У Савельева екнуло внутри. Это означало полный конец. Но оставалась еще надежда, что Гладышев что-то перепутал. Нет, такого просто не может быть!
На ватных ногах Савельев поднялся, подошел к сейфу, долго копался в бумагах, стараясь скрыть свое волнение, и наконец выудил этот злополучный контракт. И прочитал в нем свой приговор. Ошибки не было, контракт Романа уже истек.
Выдержав паузу, Савельев повернулся и пожал плечами.
— Ну что ж, езжай, — спокойно сказал он. — Только обратно мы тебя не возьмем. О Москве тоже можешь забыть. Из «Дижона» и подобных ему клубов путь только в швейцарский, австрийский чемпионаты. Может, в бельгийский. Ну, в общем, одно и то же. Причем речь идет не о высшей лиге, как ты понимаешь.
— Посмотрим, Алексей Алексеевич, — беззлобно улыбнулся Роман.
— Езжай! — небрежно махнул рукой Савельев и сделал вид, что внимательно просматривает какие-то документы, показывая тем самым, что разговор окончен.
— До свидания. — Гладышев поднялся с места и двинулся к двери.
— Пока! — не поднимая головы, бросил Савельев.
После этого они не виделись. А Савельев на следующий день устроил беспрецедентную взбучку всему коллективу клуба. Попало всем, начиная с исполняющего обязанности главного тренера и заканчивая только что принятыми журналистами. Даже безобидный доктор Попов получил нагоняй за то, что у одного из Ревуцких якобы долго не заживает колено. А сам Савельев, запершись в кабинете, впервые в жизни глотал корвалол. Даже когда у него передохли все свиньи, он не был в таком отчаянии…
— …Свиньи! — припомнив все это, вдруг выкрикнул Алексей Алексеевич и стукнул кулаком по столу. — Все свиньи! А Челидзе — главная свинья!
