Она отпила чай, громко при этом прихлебывая, и, вспомнив, о чем шла речь, заявила:
— Ты не бойся, Аня — она богатая, она тебе заплатит. У нее папа — миллионер!
— Вот как?
— Точно, — заверила меня Маша. — Его, правда, убили вчера, но это ничего.
— Так вы говорите о Головатове, — уточнила я наконец. — Правильно?
Маша утвердительно кивнула. Ее брови чуть сдвинулись, а улыбка пропала. Было видно, что девушка относилась к своей миссии очень серьезно.
— Значит, Аня сама не пришла, а послала тебя? — продолжала я расспросы.
— Ну да. Боится она, я же говорю. Ее тоже вчера убить хотели, — запросто ответила Маша, как будто речь шла о чем-то обыденном.
— Ладно, — качнула я головой, уже понимая, что у Маши голова устроена немного по-другому и сама она объяснить толком ничего не сможет. — Тогда ты мне вот что скажи: если у Ани отец миллионер, то зачем же она посудомойкой в «Ромашке» работает?
— Разве? — удивилась моя тетушка. — Анечка Головатова моет посуду?
— Женя правильно говорит, — Маша солидно подтвердила мои слова.
— А ты откуда об этом знаешь? — обернулась ко мне тетушка.
— Секрет фирмы.
— Аня Головатова моет посуду в кафе «Ромашка», потому что это я ее туда устроила, — не без гордости проговорила Маша.
Блестящий ответ!
Это похоже на анекдот про путешественников на воздушном шаре. Они заблудились, сбились с курса и кричат идущему внизу человеку:
— Где мы находимся?
Человек смотрит вверх и очень точно отвечает на поставленный вопрос:
— Вы, дорогие господа, находитесь в корзине воздушного шара…
— Она же дите, жизни не знает, — уверенно говорила Маша, отпивая чай глоток за глотком. — Целый месяц у нас жила, как из дома убежала.
Мы переглянулись с тетей Милой: оказывается, дочки миллионеров конфликтуют со своими родителями не только в американских детективах.
Очевидно, проблема отцов и детей не зависит от степени обеспеченности их родителей, и чада — хоть из бедных семей, хоть из богатых — будут по-прежнему отстаивать свое право на самостоятельность, независимо от времени и места проживания.
— Ну и как же Ане у тебя жилось? — участливо спросила тетя Мила.
— А че? — пожала плечами Маша. — Нормально. Мамка с папкой в запое целый месяц были, так что не мешали особенно. Это когда они трезвые, то начинают разговоры всякие про жизнь. Но это редко. А когда запой — то они не буйные, пьют и спят.
— И как же теперь у Ани будет складываться жизнь? — спросила я. — Отца ее вчера убили, верно ведь? А если ей грозит опасность, то ей нельзя продолжать работать на прежнем месте.
— А то! — немедленно согласилась со мной Маша. — Ну ничего, не пропадем. Найду работу и себе и Ане, прокормимся как-нибудь.
— А себе-то зачем?
— Так у нас после взрыва давешнего на учет закрылась администрация, — пояснила Маша. — Опять же — реконструкция. А нас — на улицу.
— Яснее ясного, — кивнула я. — Ну что же, с работой разобрались, хотя и не совсем. А где находится Аня? Что она сейчас делает?
— Я ж говорю — боится она, — твердила мне Маша. — Спрятала я ее.
— Место-то хоть надежное? — спросила я без особого энтузиазма.
— А как же! — гордо ответила Маша. — В погребе у меня сидит.
Я скривила губы. Мне не нравилась ни Маша, ни то, что она говорила, ни то, как она говорила, ни ее действия по отношению к Ане.
— Творило кирпичами завалила, никто не найдет, — уверенно продолжала Маша.
— И долго она там сидит?
— Долго, — озабоченно отозвалась девушка. — А ей долго нельзя. Там сыро, а она больная. Вот я к тебе и пришла со своей бедой.
Я вздохнула.
— Знаешь что, Маша, — начала я, тщательно подбирая такие слова, чтобы девушка поняла, но не обиделась на мой отказ, — я…
Но тут вмешалась тетя.
— Женя, я очень прошу тебя помочь, — с мольбой в голосе проговорила тетя Мила. — Я помню Аню с малых лет, и то, что она сейчас в погребе… С этим надо как-то разобраться. Смерть Вани Головатова, теперь эта история со взрывом… Все это ужасно.
— Ну что ж, — обреченно вздохнула я, — тогда поехали. Где твой погреб?
Глава 3
Я надеялась, что Аня Головатова сможет объяснить мне ситуацию более внятно, нежели ее недоразвитая, но верная подруга.
Однако первую половину дня я продолжала оставаться в неизвестности.
Расспрашивать Машу — гиблое дело. Я еще раз смогла в этом убедиться, пока ехала с ней на машине к дому Шихиных — ее родителей.
— Так почему Аня убежала от отца? — допытывалась я. — Ее что — обижали?
Маша лишь пожимала плечами и говорила что-то невнятное насчет судьбы, и особо упирала на то, что жизнь у всех разная.
Очень информативно, ничего не скажешь. Я также не смогла из нее выжать и крупицы информации насчет Паши Головатова, которого видела в ресторане.
— Брательник у нее крутой, — с уважительной опаской поведала мне Маша. — Очень у них все непросто, оттого и ушла она навсегда.
Шихины жили на краю города в одноэтажной развалюхе с треснувшим каменным фасадом и дощатыми стенами. Дом замыкал собой уползавшую на гору улочку, справа пространство было словно обрезано оврагом, тянувшимся перпендикулярно реке, слева — небольшим осиновым леском. Впереди возвышалась гора из песчаника, далеко позади едва виднелись городские девятиэтажки.
— А где же папка? — то растерянно, то встревоженно повторяла Маша, бродя по квартире и заглядывая во все углы. — Или пушнину собирает? Да нет, вроде он сегодня насобирался…
Впрочем, долго блуждать ей по жилплощади не пришлось — габариты были не те. Квартира Шихиных занимала от силы метров десять — убогая комнатушка с ветхой рассохшейся мебелью да чуланчик.
Заглянув на всякий случай в кухню и проинспектировав туалет, Маша пожала плечами.
— И куда задевался? Пойду у мамки спрошу, — Маша решительно направилась к соседской двери и требовательно постучала.
Не дождавшись ответа, толкнула дверь, и некоторое время до меня доносились невнятные голоса и звук сдвигаемых стаканов.
— Говорят, вышел, — вернулась Маша. Заметив мой вопросительный взгляд, устремленный на неожиданно чистые полы при довольно сильной загаженности всего остального, Маша пояснила: — Снизу- то я убираю, а что на столах да шкафах — папка с мамкой трогать не дозволяют. Заначки там у них, что ли, хранятся?..
Если заначки и были, то представляли собой авоськи с майонезными баночками да предусмотрительно не выброшенные флаконы из-под тройного одеколона: когда припрет бодун — выцедить хоть пару капель из каждого; практика знакомая — так заядлые безденежные курильщики не выбрасывают докуренные
