оживился хирург. – Двадцать восьмого марта.
– Ясно. У вас есть Олина фотография?
– Нет, Ольга не любила фотографироваться, она говорила, что не фотогенична. Такое иногда бывает, вот моя первая жена, Мила, тоже плохо выходила на фотографиях.
«Да, Шурик, другого ответа я от тебя почему-то и не ожидала. Ушла от тебя Оля к более молодому и перспективному», – сыронизировала я про себя и выдала в следующую секунду вслух то, о чем подумала:
– Скажите, а она случайно пропала не вместе с паспортом и всеми своими вещами?
– Таня, если вы хотите сказать, что Ольга не просто исчезла, а бросила меня, то вы заблуждаетесь, – сурово заявил Писаренко. – Все ее вещи остались здесь, в этой квартире. Но вот паспорт... думаю, он был у нее с собой, в сумочке.
– Александр Станиславович, можно, я взгляну на ее вещи?
– Если это поможет. – Хирург встал, подошел к шкафу-купе и открыл его. – Все женские вещи принадлежат Ольге.
Я взглянула на весьма скромный гардеробчик и подумала, что им легко можно было и пожертвовать, если уходишь к какому-нибудь богатенькому мэну. В карманах Олиной одежды ничего интересного тоже не нашлось.
– Таня, поймите меня, я хорошо знаю Ольгу, поэтому не верю, что она по доброй воле могла исчезнуть из моей жизни, – словно прочитав мои мысли, сказал Писаренко. – Знаете, я совсем потерял покой, даже сам оперировать на этой неделе не стал, все время думаю о ней. Таня, найдите Ольгу! Я очень прошу вас – найдите ее! Я сердцем чувствую, что она в беде и ждет моей помощи.
– Конечно, я сегодня же приступлю к поискам, но вы должны мне еще немного помочь. Вспомните об Ольге все до мельчайших подробностей, – сказала я, усаживаясь обратно в кресло. – Для начала скажите мне, в какой парикмахерской она работала, где жила, чем увлекалась, как вообще выглядела? Вы можете сделать хотя бы словесный портрет?
Александр Станиславович не на шутку задумался, и вдруг его лицо просветлело:
– Знаете, пожалуй, я смогу сделать вам ее фотографию. Мы с Олей были в ресторане на дне рождения у моего сына, и я брал туда камеру. Конечно, я в основном снимал детей, внуков, но Ольга там, кажется, мелькала. – Писаренко подошел к компьютеру и включил его.
Я села поближе, и мы стали просматривать видеозапись.
– Вот она, но, к сожалению, стоит к нам спиной. Сейчас будет кадр... так, так, нет, не то, – говорил Александр Станиславович, держа руку на мышке.
Несколько раз просмотрев видеозапись, мы все-таки нашли самый удачный ракурс Ольги, и Писаренко сделал стоп-кадр. Затем он распечатал на принтере несколько увеличенных копий. Правда, пропавшая сожительница хирурга была запечатлена на них вполоборота, но это было уже кое-что. Еще Александр Станиславович припомнил, что примерно месяц назад Ольга три дня подряд где-то пропадала.
– В тот день я решил встретить Олю после работы. С парковкой возникли проблемы, и мне пришлось остановиться на другой стороне улицы. Впрочем, это было как раз по ходу движения, поэтому Олечка не должна была пройти мимо. У меня сел мобильник, и я не смог ее ни о чем предупредить. Ольга вышла из парикмахерской и почему-то пошла совсем в другую сторону. Я развернулся, посигналил, но она не обернулась, а потом села в маршрутку и уехала. Стыдно признаться, но я поехал за ней. Оля вышла через три или четыре остановки, я не успел ее окликнуть, потому что она сразу юркнула в подъезд дома. Я подумал, что она пошла домой к какой-нибудь клиентке, такое иногда случалось, и стал ждать. Прошло минут десять, и меня начала одолевать неловкость из-за этой дурацкой слежки. Оля могла подумать, что я не доверяю ей... В общем, я поехал домой. Едва зашел в квартиру, как Оля позвонила на домашний телефон и сказала то, что я, собственно, и предполагал.
– То есть она делала маникюр на дому?
– Да, так она и сказала, но, когда она вернулась домой, я заметил, что Оля несколько не в себе. Конечно, бывают не очень приятные пациенты...
– Клиенты, – поправила я. – Это у врачей пациенты, а у маникюрш – клиенты, чаще клиентки.
– Да, вы правы. Но от этого дело не меняется. На следующий день Ольга работала в первую смену, но вернулась домой поздно вечером. Сказала, что ходила по магазинам, то да се... Я почувствовал, что она от меня что-то скрывает, но промолчал. Подумал – если захочет, сама расскажет. Но Ольга только предупредила, что на следующий день снова пойдет домой к двум клиенткам, и утром, и вечером.
– Так, и что дальше?
– Ничего, три дня прошло, и все, будто ничего и не было.
– И вы больше за Ольгой не следили?
– Нет. Не знаю, зачем я вам это рассказал...
– Как знать, возможно, эта информация мне пригодится. Вы можете вспомнить, в какой дом и подъезд Ольга заходила?
– Да, я это запомнил. Это был крайний слева подъезд «сталинки», что стоит прямо на остановке «Улица Бабушкина», если ехать в сторону моста, – пояснил Писаренко.
Он снабдил меня и другими адресами, посетить которые я собиралась сегодня же. Напоследок я попросила аванс. Клиента это почему-то удивило. Он нахмурил брови и сказал:
– Знаете, Таня, я предпочитаю получать деньги по результатам работы, чтобы не сглазить. Думал, что и вы придерживаетесь такой же точки зрения...
– Не совсем, на первое время мне нужна хотя бы компенсация накладных расходов, – сказала я, однозначно решив, что без аванса работать не буду. Такие уж у меня принципы!
Именитый хирург все-таки пошел мне навстречу. Но, увы, сумма, которую я получила, не согрела мою душу. Хотелось бы увеличить ее, по крайней мере, вдвое. Может, поторговаться? Я открыла рот и вдруг представила себя в роли пациентки, которой необходима неотложная хирургическая помощь, – в тот момент, когда я корчусь от боли на кушетке в больничном коридоре, какой-то человек в белом халате, склонившись надо мной, требует аванс за предстоящую операцию. Это было как-то немилосердно и некорректно. Наверное, так же нехорошо торговаться с человеком, находящимся в состоянии крайней подавленности из-за потери любимой женщины. Во взгляде Писаренко, обращенном на меня, была такая же отчаянная надежда, с какой обычно родственники тяжелобольных взирают на докторов. А ведь он даже операции отменил!
Таня, не медли, решайся на что-нибудь! Да так да, нет так нет! В тот момент я не испытывала финансовых затруднений, поэтому не стала привередничать.
Все, Таня, успокойся, пока ты не заслужила доверие Писаренко. Вот найдешь его маникюршу, тогда и получишь полный расчет. А вообще-то, ты сама виновата, стала зачем-то намекать доктору на то, что Олечка его бросила. Скорее всего, так оно и есть, но зачем же высказывать свои догадки раньше времени? Разве так надо общаться с клиентами? Перед ними надо лебезить, ковром стелиться... Ты, Танечка, просто зазналась, все у тебя получается, все дела раскрываются. Вот и докажи этому клиенту с ухоженными руками, что ты – лучший частный детектив Тарасова.
Я села в свою «девятку» и, прежде чем двинуться с места, решила бросить гадальные двенадцатигранники, которые всегда вожу с собой. Вопрос, оформившийся в моей голове, не отличался особой оригинальностью – что мне ждать от нового расследования? Я достала косточки из малинового бархатного мешочка и метнула их на переднюю панель машины. На верхних гранях трех двенадцатигранников выпали числа, составившие комбинацию: 16 + 26 + 12. В моей памяти всплыло ее толкование: «Начнутся хлопоты, связанные с приготовлением к путешествию. Пусть ваши планы соответствуют вашим возможностям. Только смотрите в оба, чтобы пришедшая радость не сменилась огорчением».
Ответ на мой вопрос оказался не очень-то предсказуемым. Да, было над чем призадуматься. То ли двенадцатигранники предвещали мне командировку на Урал в поисках пропавшей маникюрши, то ли поездку на курорт после окончания расследования. Хотелось бы, конечно, отправиться куда-нибудь на берег Черного или Средиземного моря, а вот в другую сторону – как-то не очень. И огорчаться тоже нежелательно. Чтобы
