надеюсь, вы меня понимаете.
Легкая асимметрия глаз придавала ее улыбке дополнительный шарм. Я молча кивнула.
— Может быть, выпьете кофе? — Она заметно потеплела, не то согретая коньяком, не то ободренная моей поддержкой.
— Я бы выпила соку или чаю.
Она неторопливой походкой, плавно покачивая бедрами, вышла на кухню и вскоре появилась с подносом, на котором стояла резная металлическая ваза с фруктами и стеклянный кувшин с апельсиновым соком.
Выпив полстакана сока, я достала пачку «Кэмела» и вопросительно посмотрела на Купцову.
— Дайте и мне сигаретку, я вообще-то бросила, но такое дело…
Мы закурили. Ольга поставила на столик пепельницу и с удовольствием затянулась, выпуская дым через тонкие ноздри.
Я обратила внимание на портрет, висевший на стене напротив меня. На нем широко улыбался мужчина в годах, с большими залысинами, мясистым носом и прищуренными глазками, глядящими из-под седых бровей.
— Это ваш родственник?
— Это Рон Хаббард, — усмехнулась Ольга, — основатель саентологии. Артем одно время увлекался его учением.
— Вы давно знаете Грушина? — Я решила воспользоваться временной «оттепелью».
— Около года, вернее, я и раньше его знала, но чисто визуально, а год, как мы с ним сошлись.
— Вы жили у него?
— Нет, он приезжал несколько раз в неделю, у нас были свободные отношения.
— Вас это устраивало?
— Вполне. — Она закинула ногу на ногу и поправила полу халата.
— Вы часто виделись с Сергеем после развода?
— Первое время он наведывался регулярно, но когда понял, что поезд, как говорится, ушел, немного остыл.
— А кто был инициатором развода?
— Подавал на развод он — хотел припугнуть меня, но, когда я согласилась, пошел на попятную, но было уже поздно: он мне надоел.
— А какие отношения были у него с Грушиным? Я что-то не припомню, чтобы они особо конфликтовали в школе.
— Ну вы скажете тоже — в школе! — усмехнулась она. — Им сколько тогда лет-то было?! Какие у них могли быть конфликты?
— Хорошо. А о каких недавних конфликтах вы знаете? — невозмутимо спросила я.
— Знаю только, что у них были довольно натянутые отношения, которые, сами понимаете, не улучшились, когда Сергей узнал, что мы с Артемом стали встречаться.
— Сергей ревновал вас к Грушину?
— Себя переделать трудно, — философски заметила Купцова, — тем более такому человеку, как Сергей. Ведь не секрет, что шеф Сергея и Грушин были соперниками: оба должны были избираться по одному округу, а Сергей «горел» на работе, я бы сказала, слишком увлекался, принимал интересы Верещагина за свои собственные. Я думаю, вы не живете иллюзиями и знаете, что на избирательную кампанию из федерального бюджета выделяются большие деньги. Все эти народные избранники, став депутатами, пользуются огромными льготами, я уж не говорю о других возможностях. Поэтому-то они и грызут друг другу глотки за каждый голос, покупают избирателей за кур, водку или стиральный порошок. Все идет в ход.
«А ты не так глупа, как я подумала вначале», — отметила я про себя, наблюдая, как Купцова тушит сигарету в пепельнице.
— Что же касается ревности, — продолжила Ольга, — мне кажется, что он всегда будет меня ревновать. А уж будучи подшофе, Сергей с трудом сдерживал свои эмоции.
Я поняла, куда она клонит, и спросила:
— Кто-нибудь, кроме вас, слышал, как Беркутов выяснял отношения с Грушиным?
— Не знаю, может быть, нет. Какое это имеет значение?
— Пока не знаю, но надеюсь это выяснить. Кстати, вы не жили вместе с Грушиным только потому, что хотели сохранить свободу ваших отношений?
Лицо Купцовой снова приняло настороженно-напряженное выражение.
— Не только…
— Почему же еще?
— Разве вы не знаете, что Артем был женат?
— Вы имеете в виду, что он был женат до последнего времени?
Ответом мне был уничтожающий взгляд. Купцова брезгливо передернула плечами и, надменно вскинув подбородок, сказала:
— Он собирался подавать на развод. Единственное, что его останавливало, — предвыборная кампания.
Она снова подошла к бару, видно, мой последний вопрос пришелся ей не по душе.
— Когда Беркутов закричал, где вы находились? — я резко сменила тему.
Ольга снова одним глотком осушила рюмку. Мне показалось, что она пытается собраться с мыслями, прежде чем ответить.
— Точно не помню, кажется, в раздевалке. Я уже столько выпила к тому времени.
— И вы не помните даже, с какой стороны подошли к бассейну?
Я сунула в уголок рта сигарету и прикурила, краем глаза наблюдая за Купцовой. Она все еще держала пустую рюмку в слегка подрагивающей руке.
— Ну… наверное, оттуда и подошла. Да какая вам разница?
Я проигнорировала ее восклицание.
— Вы хотя бы помните, кто был рядом с телом Грушина, когда вы появились?
— Может быть, не всех…
— И все же.
— Ну… Ступин, Абрамов… Ерикова, кажется… Шубин и Беркутов, конечно.
— Кто подошел после?
— Самым последним подошел Верещагин, значит, Лужина и Говоркова — перед ним, не помню в какой последовательности, мне было не до того.
Неплохая память для человека, которому было «не до того». То же самое говорила Ерикова.
— Тогда у меня больше вопросов нет, — успокоила я Купцову. — Если хотите, могу поставить вас в известность, когда что-то прояснится.
— Вы думаете, что это не Беркутов?
— Не хочу вас разочаровывать, но скорее всего — нет. — Я затушила недокуренную сигарету и вышла в прихожую.
— Кто же тогда? — спросила она, когда я уже надевала «харлейку».
— Алиби нет ни у кого, — спокойно ответила я, — значит, это мог сделать…
— Любой из нас, вы хотите сказать? — закончила она за меня.
— Вот именно, — я закрыла за собой дверь.
Глава 3
Когда я вышла от Купцовой, сквозь разрывы серых облаков продирались робкие солнечные лучи. Со двора пришлось выезжать задним ходом, потому что развернуться было негде. Я неторопливо доехала до кафе-подвальчика, в котором готовили сочных цыплят на вертеле. Гриль был моей давней слабостью, к
