Мы заехали во двор и остановили машину прямо у входа. Кажется, именно так начинаются красивые истории о красивой заграничной жизни. Роскошный особняк, широкая подъездная дорожка, сад, больше напоминающий парк, огромная клумба. Только всего этого почти не было видно, так как плотной стеной шел снег, попадая в глаза и заставляя нас наклонять головы, кутаясь в капюшоны.
— Ну и погодка! — проворчала Маргарита, подбегая к крыльцу и нажимая на кнопку звонка.
В окно рядом с дверью выглянуло чье-то сухое морщинистое лицо. Оно мрачно воззрилось на нас, после чего кружевная занавеска вернулась на свое место и дверь открылась. Нас встретила какая-то старуха с недовольным лицом. В черном платье и черной кофте, накинутой сверху, она смотрелась как ворона на фоне окружающей роскоши и теплого домашнего света. Ветер трепал ее прямые волосы, выбивая их из неаккуратной прически.
Неужели это Рина Павловна? И где они только такую грымзу откопали?
А самое главное — зачем? Ведь неприятно постоянно видеть это хмурое лицо, как у злобной свекрови. А может, она и есть свекровь?
Но это была горничная. Рина Павловна смерила меня и Маргариту колючим взглядом и посторонилась, впуская нас в дом.
— А сумки? — пробормотала Маргошка, зябко растирая руки. Старуха хмыкнула и удалилась, гордо печатая шаг.
— Да бог с ними, с сумками! Завтра заберем, — сказала я.
— Э, нет, у меня же там диск и зубная щетка. А еще мой справочник. Куда я без него?
Мне пришлось снова возвращаться в эту промозглую ночь, чтобы вытащить из багажника спортивную сумку, в которой лежал жизненно необходимый справочник.
Я снова подошла к входной двери, дернула ее. Тщетно. То ли я сама, то ли сквозняк, то ли стервозная Рина Павловна захлопнула дверь.
В результате я еще пять минут униженно стояла на морозе, который уже начал пощипывать мне нос. Джим, выскочивший следом за мной, вертелся рядом, приподнимая лапы от обжигающего снега. Ему тоже было холодно. Он с удивлением и любопытством смотрел на меня, словно спрашивая: «И долго мы здесь стоять будем?»
Наконец, Марго справилась с английским замком индивидуальной конструкции — это выяснилось позднее — и открыла мне дверь. Я быстренько ввалилась внутрь и вздохнула.
— Ничего не понимаю! И что мы ей сделали?
— Мне кажется, дело не в нас, — сказала Маргарита. — Просто у нее, как я думаю, с Илоной напряженные отношения.
— Ты думаешь?
— Ясно как божий день! Сама посуди, если бы она дорожила отношениями с хозяйкой, она и к нам отнеслась бы иначе. Но, видимо, что-то здесь не в порядке.
— Что именно?
— Узнаем! — по-деловому сказала Маргарита и двинулась в гостиную, откуда уже входила обрадованная нашим приездом Илона.
Илона встретила нас, помогла мне раздеться — со сломанной рукой это не так-то просто сделать! — не переставая что-то кудахтать насчет того, как рада она нас видеть уже сегодня. Джим радостно загавкал, довольный, что мы наконец оказались в теплом сухом помещении. Мне выдали теплые тапочки взамен промокших ботинок, и мы прошли в огромную комнату.
— Господи, эта Рина Павловна — мой кошмар, мой крест! — извиняясь, сетовала на грубость служанки Илона, когда мы уже сидели в теплой гостиной, пили чай и смотрели на огонь, игравший в камине.
— Муж привел ее в дом по чьей-то рекомендации, но если честно, то она мне сразу не понравилась. Но женщина она порядочная, обязанности свои хорошо выполняет, что есть, то есть. А вот лицо у нее… — Илона поморщилась. — Мрачное, всегда хмурое, не улыбнется ни разу! Грымза!
— Давно она у вас работает? — поинтересовалась Маргарита, мелкими глоточками попивая чай из чашки старинного сервиза.
Джим возлежал на коврике возле камина, как заправский дог-аристократ. Правда, он был не дог и не аристократ, но для него это дела не меняло. Было видно, что ему нравится на новом месте, хотя многие считают, что собаки вне дома всегда напряжены. Но Джим — бывшая дворняга! Если тепло, сухо и еда есть, значит, и жить можно, а где — неважно.
— Шесть месяцев, — сказала Илона. — Боже мой, целых полгода, как она у нас работает! Поверить трудно. И как я ее терплю? Суровая дама, к тому же места своего не чувствует.
— То есть? — не поняла я.
— Я для нее не хозяйка, а соперница, — обидчиво поджала губы Илона. Видно, прислуга изрядно ее допекла. — Знаете, она иногда таким взглядом моего Вову одаривает, что у меня аж мурашки по коже бегут!
— Убийственным?
— Плотоядным! Она явно хочет занять мое место! В смысле выйти замуж за Вову.
— Она?! — такого шока я не испытывала никогда, вспомнив абсолютно плоскую фигуру в мрачном черном платье, волосы цвета «перец с солью» и невзрачные скучные черты лица.
По сравнению с хозяйкой, милой свежей блондинкой с подтянутой фигуркой и очаровательным личиком, Рина Павловна выглядела, как кактус рядом с румяным яблочком. Но, правда, кактус тоже цветет иногда.
— Да сколько ей лет-то? Пятьдесят?
— Нет, сорок. Вы не представляете, — продолжала жаловаться Илона, — она так отвратительно себя ведет, когда Вова дома. Конечно, большей частью он в отъезде, по делам, но когда он здесь… О, боже! Вы бы видели это шоу: она красится какими-то безвкусными помадами, подводит глаза жуткими черными стрелками, надевает черные колготки и высокие каблуки и в довершение всего завивает свою паклю, которая у нее вместо волос. Это же чу…
В это время в гостиную гренадерским шагом вошла Рина Павловна, торжественно и угрожающе помахивая в воздухе метелкой для пыли.
— …до какое-то! — тут же пугливо поправилась Илона. — Так о чем мы?
— О чудесах! — немедленно подыграла ей Маргарита. Илона ей благодарно улыбнулась.
Рина Павловна презрительно фыркнула, взглянув на нас, и ушла на кухню.
— И вот так всегда! — трагически прошептала Илона, в отчаянном жесте прикладывая пальцы к вискам. — Даже пожаловаться толком не могу! Она всегда все слышит, мегера!
— Колье, — неожиданно напомнила Маргарита. — На самом деле мы хотели поговорить о колье.
— Ах, да-да, конечно! И что же вы узнали? Что сказали звезды?
Марго немного помялась, достала из сумочки двойной листок в клеточку, медленно разгладила его и сказала тихим голосом, глядя в упор на Илону:
— Зачем вы нас обманули? Колье-то ведь никто не крал!
— То есть как не крал? — вполне искренне удивилась Илона. — Я же его никуда не могла деть, я бы помнила.
— Тем не менее никто из ваших домочадцев, исключая вас, не мог взять колье. Не знаю, зачем вы придумали эту историю, но это некрасиво — обвинять свою племянницу в том, чего она не делала.
— Бред какой-то, — засмеялась Илона, — я же точно помню, что его не брала. Мало того, в последнее время я его не надевала даже, чтобы просто примерить. Знаете, я иногда надеваю свои драгоценности и хожу в них дома, чтобы они без меня не скучали, а то, знаете, жемчуг, например — он такой капризный. Ему без внимания плохо, он тускнеет. Это же не бриллианты! Им-то ничего не сделается, хоть целый век на них не смотри. Вот я их и не достаю… Нет, как хотите, но я не брала.
Я видела, что Илона говорит искренне и без уловок. Марго озадаченно посмотрела на нее, потом — на свой листок.
— А звезды говорят о другом, — не упрямо, но вкрадчиво произнесла она. — Что ж, будем искать
