Настойка из глабов

Щелкнул замок, крышка откинулась и над Бальгом зависла верхняя часть отвратительного существа. Кожа его была в мелких дырочках, он буквально тонул в собственных выделениях и внутри него непрерывно урчала и булькала перевариваемая пища. Мелкие глаза, похожие на капельки росы, стекающие по мясистому листу нолга, с любопытством смотрели на пленника.

Бальг сосредоточился, собрал все силы, подпрыгнул к потолку и спланировал существу на затылок. Оно визжало недолго, вскоре успокоилось — Бальг ввел ему парализующий яд. Теперь можно спокойно заняться проникновением. Мозг у существа был, правда, слабоват, но при некоторой доработке годился. Введя аксоподию, Бальг пошарил внутри, ища подходящее место для своего тела. Существо обладало двумя легкими, но в конце концов могло обойтись и одним.

Сунув рот между волокнами, Бальг высосал легкое и выплюнул его на пол. Потом забрался на освободившееся место.

Тело носителя снова пошатнулось, когда Бальг ввел нейроподии ему в мозг, слегка задев вестибулярный центр. Проникнув в рецепторы, кволг подключился к зрению носителя. Стена напротив выглядела перевернутой. Бальг скорректировался и поставил предметы на свои места. Заставил носителя сделать по помещению несколько пробных шагов, и пошарил в долговременной памяти.

Его звали Бурнов. Он полетел один, разойдясь с напарником во мнении относительно Глонгма. Жень Чень имел наглость утверждать, что на планете нет и не может быть высокоразвитой жизни.

Пузырь с настойкой из глабов лежал в открытой ловушке. Бальг достал его, открыл и понюхал. Какая гадость! От омерзения его чуть не стошнило.

Он приказал роботу-уборщику собрать и уничтожить в конвертере остатки бывшего легкого, и бросил ему еще пузырь с жидкостью, а сам прошелся по кораблю, с удовольствием глядя новыми глазами на привычные вещи. Он опробовал свой теперешний артикулятор на названиях образцов фауны, хранившихся в прозрачных сосудах. Некоторые еще шевелились и осознанно смотрели на охотника.

Дольше всего Бальг-Бурнов задержался у Тригонии Лучистой. Совсем недавно Бальг отдал бы многое, чтобы переплестись с ней конечностями, но сейчас она не вызывала в нем ничего, кроме брезгливого любопытства. «Вечно эти дамочки лезут куда не следует», — с неудовольствием подумал Бальг, словно и сам только что не сделал того же.

Он подумал, что надо спешить. Если не вылететь сейчас, придется задержаться здесь еще на несколько дней. Ничего привлекательного в этом не было. Бурнов прошел к пульту и оживил систему пилотирования.

— Вам необходимо занять амортизатор, — напомнил корабль и Бальг-Бурнов юркнул в устройство, напоминающее раковину ползуна. Только у этой раковины были прозрачные стены.

Бальг еще немного порылся в долговременной памяти носителя и нашел, как включить полный обзор. Корабль стал для Бальга невидим.

Бальг-Бурнов оказался один на один с тем чистым светом и безмолвной пустотой, о которых думал всю сознательную жизнь. Сначала ему показалось, что он шагнул за край бездны. Так должно быть выглядит иной мир, потустороннее бытие, то, что именуют посмертным существованием.

Для того, чтобы избавиться от этого ощущения Бальгу пришлось последовательно вспомнить все предшествующее. Он восстановил в памяти события, начиная с настаивания глабов. Да, ни единого мгновения перерыва. Он так и не дошел до провалов памяти. Ощущение реальности наконец заняло подобающее место и Бальг поверил, что жив.

Он осваивал непривычное со скоростью, свойственной настоящим кволгам.

Корабль вышел в зону перехода и нырнул. Несколько мгновений Бальг снова чувствовал, что падает в бездну. Потом нарастающая слабость заставила Бальга закрыть глаза и погрузиться в сон без сновидений.

Очнулся Бальг уже после перехода.

Корабль скользнул в ячейку стоянки и затих. Бальг выбрался из амортизатора и спустился по соединительному рукаву на карантинно-таможенный уровень. Предстоял небольшой досмотр.

Таможенница ему сразу понравилась. Он почувствовал возбуждение и слегка смутился, заметив, что она смотрит, как он раздевается в сканер-блоке. Скорее всего, ее любопытство было профессиональным.

Она обнаружила на его шее свежий шрам.

— Что с вами? — взволнованно спросила она. Ее соблазнительно высокая грудь мерно вздымалась под тонким обтягивающим свитером из сарголианской шерсти.

— Ничего страшного, — сказал он, одеваясь и смущенно пряча глаза.

Девушка истолковала его замешательство превратно.

— Вам нужна медицинская помощь? — спросила она с подозрением.

— Нет, нет, — поспешил уверить Бальг, повязывая шелковое кашне, и на всякий случай дотронулся до обнаженной руки девушки, послав успокаивающий нейроимпульс. Она сразу потеряла к нему интерес, пожалуй даже не только к нему, а и вообще к происходящему вокруг. Ее лицо побледнело.

«Наверное, я перестарался», — решил Бальг-Бурнов. Но ничего, много — не мало.

Он вышел из здания в город. Высокие дома с визуально отсутствующими окнами окружили кволга. Строгая геометрия искусственной среды, усиленная стараниями архитекторов, подавляла. Кволгу стало не по себе. Проникнув в память Бурнова, он разыскал путь к ботаническому саду, неподалеку от космодрома, и немедленно направился туда.

Живые деревья, хотя и не слишком похожие на деревья его родины, успокоили Бальга. Переплетения дорожек среди камней, ручьев и холмов привели путешественника в доброе расположение духа. Он остановился на мосту с тонкой резной оградой и стал смотреть в прозрачную воду, в которой над белым песком и серыми в пятнах камушками висели ярко-красные рыбы.

— Они прелестны, — сказал знакомый голос.

Бурнов поднял голову и увидел Жень Ченя с темной бутылью в руках. Друг был бледен.

— Что случилось, Жень? — встревоженно спросил Бурнов.

— Ты был тогда прав, относительно Глонгма, а я оказался невежественным глупцом, и теперь чувствую себя не в своей тарелке, — пожал плечами Жень. — Единственное, что нам осталось — это пить и наблюдать равнодушных рыб, — добавил он.

Бальг подумал, что уже слышал эти слова. Бурнов тоже.

Жень Чень склонил голову над водой. Узкий стоячий воротничок его рубашки плотно облегал короткую крепкую шею.