могущественную силу, которая восходит до души любимого человека и вызывает её ответ. Живость этого отклика, количество присутствующей в нём жизни и энергии зависят, естественно, от развития души существа, но не было случая, чтобы ответ этот не был совершенно реальным.
Конечно, душа, или „я“, вполне достижима только на её собственном уровне, в одном из арупа-подразделений ментального плана; но по крайней мере, на любом из уровней небесного мира мы приближаемся к ней гораздо ближе, чем в земной жизни, и потому при благоприятных условиях мы можем там узнать о нашем друге бесконечно больше, чем здесь, хотя впрочем даже при самых неблагоприятных условиях мы там будем гораздо больше к реальности, чем когда-либо ранее были на низших планах.
При рассмотрении этого предмета нам следует учитывать два фактора, а именно — степени развития каждого из взаимодействующих людей. Если человек во время небесной жизни испытывает сильную любовь и при этом уже достиг некоторого духовного развития, то он создаст ясный и довольно совершенный мысленный образ своего друга таким, каким он его знал на земле, изображение, через которое душа этого друга сможет выразить себя в весьма значительной степени. Но для того, чтобы этот последний мог вполне воспользоваться предоставленной ему возможностью, он и сам должен достигнуть довольно высокой степени эволюции.
Таким образом мы видим, что у несовершенного проявления могут быть две причины.
Изображение, созданное покойным, может быть столь смутным и неэффективным, что друг, даже достигший высокой степени развития, сможет найти ему лишь небольшое применение. С другой стороны, даже если будет создан хороший образ, развитие друга может оказаться недостаточным, чтобы позволить ему как следует им воспользоваться.
Тем не менее, тёплые чувства достигают души друга в любом случае, и какой бы ни была стадия её развития, она сразу же откликается, изливаясь в созданный для неё образ. То, в какой мере истинный человек может через него выразиться, зависит от двух уже упомянутых факторов — во-первых, качества образа, и во-вторых — того, насколько способна выразить себя эта душа. Но даже самый слабый образ, какой только можно создать на ментальном плане, гораздо более легко достижим для „я“, чем физическое тело, находящееся двумя планами ниже.
Если любимый друг ещё живёт на физическом плане, то он, конечно, совершенно не сознаёт того, что его истинное „я“ наслаждается этим добавочным проявлением, но это никак не меняет того факта, что проявление это реальнее и ближе к его истинному „я“ чем земное проявление, единственное, которое большинство из нас пока что может видеть.
Любопытно заметить, что поскольку человек может одновременно фигурировать в небесной жизни нескольких своих покойных друзей, он одновременно проявляется в каждой из этих различных форм, оживляя, может быть, в то же время здесь на земле физическое тело. Понять это, однако, совсем нетрудно всякому, кто представляет, как разные планы соотносятся друг с другом. Для души человека так же легко проявиться зараз в нескольких из этих изображений, как для нас — почувствовать одновременно давление нескольких предметов, находящихся в соприкосновении с различными частями нашего тела. Отношение одного плана к другому подобно отношению разных измерений: невозможно никакому количеству единиц одного измерения быть когда-либо равными единице другого, высшего измерения, и аналогично, никакое количество упомянутых проявлений не может исчерпать способности к отклику „я“, находящегося выше. Напротив, подобные проявления дают ему новую и ценную возможность развития на ментальном плане, которая является прямым результатом действий и качеств, вызвавших такое излияние любви, что происходит по закону божественной справедливости.
Очевидно, что по мере развития человека его возможности во всех направлениях растут. По мере продвижения он не только вызовет любовь и уважение у многих, тем получив в своё распоряжение множество сильных мысленных образов на ментальном плане, но и увеличит свою способность проявления и отклика через каждый из этих образов.
Это прекрасно иллюстрируется одним простым случаем, который недавно был замечен нашими исследователями. Одна мать, умершая около двадцати лет тому назад, оставила двух сыновей, которых она очень любила. Они, естественно, занимали самое заметное место в её небесной жизни, и также естественно, она их представляла такими, какими оставила их, то есть в возрасте пятнадцати или шестнадцати лет. Любовь, которую она не переставала изливать на эти ментальные изображения, в самом деле действовала как благодетельная сила, снисходящая на двух уже взрослых людей, живущих на земле, но влияла она на них не в равной степени — не потому что любовь к одному была сильнее, чем к другому, а потому что между самими изображениями была большая разница в жизненности. Этой разницы не существовало для матери, которая видела подле себя своих двух сыновей совершенно такими, как она желала, чтобы они были, но для наших исследователей было очевидно, что в одном из этих изображений было гораздо больше живой силы, чем в другом. Отыскивая причины столь любопытного явления, они открыли, что один из этих двух сыновей сделался обыкновенным деловым человеком — без особых пороков, но вовсе не духовно ориентированным, а что другой, наоборот, развил и укрепил в себе высокие и благородные стремления, став человеком достаточно утончённым и культурным. Благодаря такому образу жизни, сознание души у него развилось гораздо больше, чем у его брата, вследствие чего его высшее „я“ могло оживлять гораздо более полным образом изображение юноши, сформированное его матерью в её небесной жизни. В этот образ было вложено больше души, и потому он оказался более живым.
Дальнейшие исследования открыли множество подобных примеров, из которых было ясно видно, что чем более душа развита в духовном отношении, тем полнее она может выразиться в формах, которые обеспечивает ей любовь её друзей. А такое более полное выражение позволяет ей получать всё больше и больше пользы от живой силы той любви, что льётся на неё через эти мыслеобразы. По мере того, как душа растёт, эти изображения выражают её всё полнее и полнее, пока она не достигает уровня Учителя и не начинает сознательно использовать их как инструменты для помощи и наставления своих учеников.
Только так возможно сознательное сообщение между теми, кто всё ещё заключён в физическом теле, и теми, кто перешёл в этот небесный мир. Как уже было сказано, душа может великолепно сиять через своё изображение в небесной жизни какого-либо своего друга, и при этом совершенно не знать об этом в своём физическом проявлении на земном плане, и даже полагать, что не может сообщаться со своим ушедшим другом. Но если она развила своё сознание до объединения, и потому может вполне владеть всеми своими способностями, даже находясь ещё в физическом теле, то она может сознавать, ещё во время этой тусклой земной жизни, что находится, как и прежде, лицом к лицу со своим другом и что смерть, вместо того, чтобы унести прочь любимого человека, просто открыла перед ним более обширную и более грандиозную жизнь, постоянно нас окружающую.
Внешне друг будет очень походить на то, чем он был на земле и, однако, в облике его будет заметно какое-то необычное великолепие. В ментальном теле, как и в астральном, имеется воспроизведение тела физического, находящегося внутри внешнего овоида, вид которого в свою очередь определяется свойствами тела каузального. Это воспроизведение выглядит как форма из более плотного тумана, окружённая туманом более лёгким. Личность последней земной жизни продолжает чётко сохраняться до конца жизни небесной, и только когда сознание наконец удаляется в каузальное тело, это ощущение личности поглощается индивидуальностью, и человек впервые со времени своего предыдущего нисхождения в воплощение осознаёт себя как истинное и сравнительно постоянное „я“.
Иногда спрашивают, существует ли на ментальном плане чувство времени: перемежаются ли там день и ночь, сон и бодрствование? В мире небесном единственное пробуждение для человека, вступающего в эту жизнь, состоит в постепенном усилении восприятия её удивительного блаженства умственным чувством человека, а единственное засыпание — это столь же постепенное погружение в счастливую бессознательность, когда долгий срок небесного пребывания подходит к концу. Нам уже вначале описывали эту небесную жизнь как нечто вроде продолжения самых счастливых часов жизни человека, усиленных в своём блаженстве в сотни раз, и хотя это определение оставляет желать лучшего (как впрочем все определения, даваемые на физическом плане), оно всё же больше приближается к истине, чем представление о дне и ночи. Виды блаженства, по-видимому, меняются там до бесконечности, но смена сна и бодрствования не являются частью жизни этого плана.
За окончательным отделением ментального тела от астрального обычно следует период полной бессознательности, продолжительность которого варьируется в очень широких пределах — подобно
