вверх, и я рванула ее обеими руками, пытаясь поднять.
Внезапно крышка распахнулась, а на меня посыпался сверху цемент. Я жутко обругала тех людей, что превращают чердаки в склады разной гадости, и выскочила наверх. Прямо под моими ногами лежали два мешка с цементом, что мешали мне открыть крышку люка. Я перескочила через них и бросилась к распахнутому слуховому окну.
Он стоял почти на краю крыши. Около ног убийцы валялся пневматический арбалет, служащий для перебрасывания через пропасти легких, но прочных крючьев — «кошек» с прикрепленными к ним веревками. Вот одна из таких веревок и уходила с крыши театра на соседний дом.
В руках киллера уже был ролик с петлей, позволявший быстро переезжать по таким навесным мостам через обрывы. У меня не было времени на раздумья, я выстрелила. Выстрелила не в убицу, а в веревочный узел, что был стянут на одном из шпилей «Золотого ключика».
Попала! Веревка дрогнула, разорванная пулей, и змеей скользнула вниз по скату крыши. Киллер спокойно обернулся на мой выстрел. Он улыбался, словно это не я сейчас отрезала ему путь к отступлению, а он мне!
— А ты шустрая, крошка! — проговорил он, делая шаг в мою сторону. — Я собирался поговорить с тобой попозже, но, видимо, придется это сделать сейчас. Расскажи мне, каково проигрывать?
Я могла бы его пристрелить, как бешеного пса! Патронов у меня было достаточно, чтобы превратить киллера в фарш, но я хотела взять его живым. Только после этого смогу спать спокойно!..
— А вот это тебе лучше знать! — проговорила я, бросив пистолет в слуховое окно на чердак. — Это ты проиграл, парень! Ведь Мартов жив. Кстати, сейчас мы спустимся вниз, и ты сможешь убедиться в этом воочию! Я думаю, что у вас будет о чем поговорить.
Киллер понял, что я не вру. В одно мгновение бешенство неузнаваемо изменило его лицо, и он прыгнул ко мне. Он летел ко мне с вытянутой вперед для удара ногой. И его полет был долог. Я чувствовала, как он всеми клеточками своего тела страстно желает раздробить мне грудную клетку, вколотив ребра в сердце.
Однако бешенство лишило его точности расчета. Он попросту забыл, что опускаться будет на скошенную поверхность! А я скользнула вперед, подсекая его опорную ногу в момент приземления.
Киллер не смог удержать равновесия! Он упал на спину и покатился вниз к краю по железному скату крыши. Я вдруг поняла, что ему не удержаться на краю, и попыталась его поймать. Я не хотела убивать!
Но все мои усилия были тщетны! Киллер прокатился в нескольких миллиметрах от пальцев моей руки и свалился с крыши. Кажется, я закричала, и, может быть, этот крик подстегнул его — в последнюю секунду кончики пальцев киллера зацепились за водосток. Водосток затрещал, отрываясь, но я уже была рядом и поймала киллера за кисть!
На секунду мы застыли над краем крыши, готовые рухнуть вниз оба, но у меня хватило сил, чтобы удержаться на краю. Киллер, ухмыляясь, посмотрел на меня снизу.
— Опять гипертрофированный материнский инстинкт? — скаля зубы, спросил он. — Нет, бабонька! Бросай ты эту работу! Тебе детей рожать надо…
Одним неуловимым движением он выхватил из каблука спрятанное там лезвие и полоснул меня по запястью. Совсем не ожидая этой боли, я невольно расцепила пальцы, отпуская руку киллера. Больше его ничто не держало!
— Зачем? — прошептала я, отходя от края крыши.
Кровь текла по моей руке, капая на железо с кончиков пальцев, но я не замечала ее. Не чувствовала радости победы, если ЭТО можно так назвать. Я не чувствовала ничего, кроме растерянности!
Неожиданно в моей памяти всплыли строчки из последнего письма отца. Я словно наяву увидела их: «Пора, Женя, посмотреть на реальность жизни глазами взрослого человека!..»
— Может, и пора, папа! — ответила я и на ватных ногах пошла к Бухонину, бежавшему мне навстречу…
