Фрау Гецрих была какой-то дальней родственницей матери Ридле и руководила остальными гостями на правах хозяйки. Она привезла с собой своего мужа Рудольфа и его старшего брата Петера с супругой. Хольберн был для нее таким же экскурсоводом, как и я. Причем вся эта пятерка вместе знала по — русски только три слова: «водка», «икра» и «хочу».
— Фрау Гецрих, — спросила я ее, когда мы проезжали один из тарасовских базарчиков. — Вы же летели через Москву. Неужели там вы не поняли, что Россия не такой дремучий лес, каким вам ее рисовали в эпоху «холодной войны»?!
— Милая моя, позвольте вам заметить! — назидательным тоном проговорила эта почти пятидесятилетняя женщина. — Есть две причины, из-за которых мы не могли судить о России по Москве. Во-первых, мы были в Москве не больше трех часов и, следовательно, ничего особенного увидеть не смогли. Но это не главная причина!..
Фрау Гецрих сделала небольшую паузу и торжествующе осмотрела всех присутствующих. Казалось, что она только что сделала величайшее в своей жизни открытие и собирается им поделиться. Наконец, дождавшись, пока взоры всех пассажиров микроавтобуса устремятся на нее, фрау Гецрих продолжила:
— Меня поражает то, что вы здесь в России не умеете видеть очевидное, — проговорила она, словно вся наша страна ею была уже давно изучена. — Вы же сами отсюда, из провинции, в Москве ничего, кроме Кремля и Мавзолея, не видите. А между тем Москва теперь настолько же русский город, насколько и курица является птицей. Ваша Москва уже давно выглядит европейским центром…
Фрау Гецрих пустилась в дальнейшие рассуждения о том, чем на самом деле является Москва, но я ее не слушала. Я полюбила нашу столицу еще в те времена, когда училась в школе. С первого класса нам внушали, что Москва — это сердце всей страны, и для меня она и Россия всегда были неотделимы.
Теперь же эта немецкая кляча, которая видела Москву только в выпусках новостей, говорит, что столица России самой России больше не принадлежит! Мне хотелось одернуть ее, осадить, но я этого не стала делать. Я понимала, что фрау Гецрих в чем — то права. Наверное, в том, что Москва изменилась.
Дело даже не в «Макдоналдсах», что появились в столице. Не в англоязычных надписях на улицах города и не в «Мерседесах», что бороздят ее улицы. Москвичи первыми в России научились ЖИТЬ.
Не просто отбывать время на работе в ожидании очередной зарплаты, надеясь на удачу да доброго начальника. Они научились ставить перед собой жизненные задачи и реализовывать их, веря в свои силы.
Москвичи первыми научились не только работать. Они умеют и отдыхать. Это в провинции весь отдых сводится к просиживанию перед телевизором да к бесконечным попойкам. В Москве все по-другому.
Не скажу, что у нас в Тарасове люди живут критериями застойных лет. Но психология победителя привилась еще далеко не всем. Любим мы еще, сидя на кухне за бутылочкой водки, говорить: «А че я? Я человек маленький, че я могу один?..»
В общем, мне сказать фрау Гецрих было нечего. Да, и не поняла бы она того, что я стала бы ей говорить. Поэтому я совершенно перестала прислушиваться к их разговору и даже сняла с ушей клипсы.
Дело в том, что от клипсов получался довольно неприятный эффект. Они двоили звук и создавали иллюзию постоянного эха. Мне это мешало, да и в прослушивании «жучков» сейчас необходимости не было.
Кстати, насчет «жучков». В моем арсенале их была целая коллекция. Различных габаритов и различной мощности. Те, что я прицепила к ремням и сумочкам гостей, были не больше спичечной головки. Они втыкались в материал так, чтобы на поверхности оставалась только небольшая кромка, сделанная в виде двухполюсных металлизированных пластин, разделенных диэлектриком. Одна из пластин была приемником, вторая — передатчиком.
Техника довольно сложная в изготовлении, но простая в обращении. Если, конечно, правильно ее ставить. У нас по «жучкам» такого типа на спецподготовке были особые занятия. Вел их вор-карманник, и, поверьте, ставить «жучки» так, чтобы никто не обратил на ваши действия внимания, он нас научил.
Не зная, сколько будет гостей, я захватила с собой десять штук этого чуда техники. Правда, у мини — «жучков» был один недостаток: радиус их действия не превышал десятка метров. Но мне другого и не требовалось. Для большего расстояния есть более мощные приборы.
Три из них я прихватила с собой. Размером они были с ноготь большого пальца и действовали в радиусе двух километров. Правда, для их прослушивания требовалась специальная аппаратура, которую, как клипсы, не поносишь. Но и она у меня, естественно, была.
Один крупный «жучок» я поставила в микроавтобусе. Это было сделано на тот случай, если кому-то из делегации потребуется уединиться в салоне и поговорить, пока остальные утащат меня смотреть какую- нибудь очередную нелепость.
Второй «жучок» я собиралась оставить в номере Хольберна, где обещало состояться некое интересное действо. Ну а третий следовало прикрепить к «Мерседесу» Ридле. Это я сделаю вечером, когда бизнесмен будет на банкете, а его машина останется относительно без присмотра.
Все три крупногабаритных прослушивающих устройства, как и тот «жучок», что я поставила в модель машины, были настроены на голос Ридле. Аппарат из кабинета бизнесмена передавал сигналы на магнитофон, что я пристроила неподалеку от офиса, а остальные три должны передавать сигналы прямо мне в сумочку. В ней такой же магнитофон был замаскирован под пудреницу.
Так что, как видите, я была вся в «жучках», словно сумасшедший энтомолог. Наверно, все это выглядит банально, но как можно узнать, о чем говорят люди, если не подслушивать их разговор? Психотропными средствами меня Гром почему-то не додумался обеспечить…
— Фрейлейн Юля! — оторвал меня от моих дум взволнованный голос фрау Гецрих. — Посмотрите, какие чудесные животные! Мы должны непременно сфотографироваться на этой повозке…
Мы как раз проезжали мимо тарасовского цирка. На площади перед ним топтались два маленьких пони, да гнедая кляча понуро тащила стилизованную под начало века бричку. Именно с этими животными и пожелали сфотографироваться мои немцы. Я попросила Славу остановиться поблизости и повела всю пятерку удовлетворять их туристический инстинкт…
Пока немцы восторженно прыгали около пони и брички, рядом собралась небольшая толпа. Тут, возле цирка, и так немало народа бывает круглые сутки, а пожилые немцы, что вели себя подобно малым детям, привлекли на площадь еще некоторое количество праздных любопытных.
Мне приходилось буквально отгонять от них развеселившуюся толпу, половина которой пыталась им что-то продать. Немцы бросились на сувениры, словно страждущий на кусок хлеба. Наши «коммерсанты» почувствовали запах дойчмарок, и кошельки гостей Ридле опустели бы изрядно, если бы не вмешалась я.
Пришлось обстоятельно объяснить беззаботной четверке (Хольберн в приобретении всяческой ерунды не участвовал), что вещи, которые они покупают, не стоят тех денег, что они собрались платить. Первой вспомнила о хваленой немецкой бережливости фрау Гецрих и потащила всех за собой к микроавтобусу.
Если честно, я немного завидовала их беспечной веселости. Так, как они — забраться верхом на пони или сунуть голову под струи фонтана, — никто из взрослых в России себе не позволял. Если, конечно, был трезвым. На моих немцев смотрели, как на сумасшедших, а меня поражало их умение веселиться.
В общем, катались мы по Тарасову довольно долго. Гости из Германии вытворяли немало чудачеств, но я очень скоро утратила к ним интерес.
Во — первых, все их хохмы оказались довольно однообразны и к концу дня вызывали скорее зевоту, чем улыбку. А во-вторых, мне не давала покоя дискета, что получил Ридле от Хольберна. Передо мной стояла задача достать ее во что бы то ни стало.
Сейчас я с трудом представляла себе, как буду это делать. Ридле наверняка уже изучил ее и упрятал в надежное место. Обыскать офис «Gediehen» сейчас было невозможно. Это следовало делать не раньше сегодняшней ночи. Причем времени у меня будет очень мало, а я не представляла, где у Ридле тайник.
Оставалось надеяться только на мой «жучок», что был в модели «Фольксвагена», расположившегося на полке стеклянного шкафа среди своих собратьев. Те разговоры и шумы, что он передаст на магнитофон, помогут мне разобраться с этой проблемой.
Впрочем, все может закончиться и быстрее. Сегодня вечером Хольберн и Ридле будут обсуждать ту информацию, что была на этой дискете. Вряд ли мне удастся присутствовать при этом: при всех моих
